кучку, сложила эту кучку в мешок и поволокла все найденное в ванную. Отмокать.
Когда через полчаса я вышла оттуда, то уже могла самостоятельно передвигаться, ориентироваться в пространстве и даже произносить простые фразы типа «дай», «хочу», «…». Вот ведь умничка, правда?
Оказалось, что постель уже убрана, следы вчерашнего безобразия ликвидированы, посуда вымыта, а на столе источают волшебный аромат две чашечки крепчайшего кофе.
– Нет, Анжелка, ты все-таки волшебница, я была права тогда, – восхитилась я, – а Илюха ерунду говорил…
У Анжелы задрожали губы.
– Ой, прости, – спохватилась я, – ну никак не могу привыкнуть, что его уже нет. Ведь недавно мы тут так славно сидели, – я уже готова была опять разнюниться.
– Да ничего, я тоже не могу поверить. Но придется, – вздохнул птенчик, и мы молча допили кофе, оказавший на меня самое благотворное действие.
Воробушек вскоре собрался и упорхнул, ей пора было на работу. Хорошая она все-таки баба, была бы Илюхе славной женой, если бы он вообще когда-нибудь захотел остепениться. Но не случилось.
Я съездила в редакцию, получила наконец причитающиеся мне деньги, зашла в магазин и купила бутылочку моего любимого «Бейлиса». Завтра ведь уже 21 июня, у моего Таньского заканчивается отпуск, и она должна вернуться из Турции. Загорела, небось, накупалась, хоть развеселит меня немного своими рассказами о южных приключениях в стране знойных мужчин. Скорей бы приехала!
Не успела я открыть дверь своей квартиры, как вдруг резко заорал телефон. От неожиданности я подпрыгнула, пакет выпал из рук и хряпнулся о порог квартиры. Ну не дай бог разбилась дорогущая бутылка ликера! Убью звонившего, кем бы он ни был! Не обращая внимания на вопящий телефон, я подняла пакет. Ф-у-ф, все в порядке, не разбилась. Теперь можно и к телефону подойти.
– Алло, слушаю.
– Привет, Нюша, как дела? – услышала я Жанкин голос. – Ты уже готова, вещи там, бумаги – все собрала?
– В смысле? – не въехала я.
– Что значит – в смысле? – возмутилась Жанка. – Ты что, уже в старческом маразме? Рановато, Нюся, рановато. Напоминаю, что сегодня пятница, 20 июня, а в понедельник за тобой придет машина, чтобы увезти тебя на пять дней ко мне. Вспомнила?
– А, ты об этом. Знаешь, Жанка, давай перенесем. Не могу я сейчас, никак не могу.
– Это с какого перепугу? – опешила Жанка. – Мы же договорились!
– Знаешь, на днях погиб Илюха Рискин, мой хороший друг. Я до сих пор в себя прийти не могу, какая там работа! Давай через пару месяцев, когда я вернусь из Москвы, хорошо?
– Сочувствую, Аннушка, – впервые назвала меня пристойно Жанка, – но тогда тем более ты должна ко мне приехать.
– Почему тем более? – не поняла я.
– Потому что совсем незачем тебе киснуть одной, до июля десять дней еще, будешь сидеть, хандрить.
– Ну зачем одной. Завтра Таньский возвращается с юга, попрошу ее пожить у меня, – бодрилась я.
– Предположим.