мой багаж с таким трудом! Я-то ругала себя последними словами за очередной приступ тряпкомании и барахлонакопительства, в результате чего мой чемодан так надул щеки, что закрыть ему рот мне удалось лишь с третьего раза. А это, оказывается, Катерина мне такую подлянку подбросила! В сумке также обнаружились: связка бананов, яблоки, завернутый в фольгу цыпленок табака и апофеоз – тщательно укутанная в старый Лешкин свитер банка гречневой каши с грибами. Я не знала, от чего мне больше хотелось зарыдать: от смеха или от отчаяния? Каша была еще теплая. Пришлось банку водрузить на столик.
Я с сомнением смотрела на пакеты с пирожками, когда появился проводник с чаем. Увидев эту гору снеди, он понял смехотворность своих недавних предложений, но зауважал меня еще больше. Поставив на столик принесенное, он направился было к выходу, но потом нерешительно затоптался на месте. Учитывая его габариты, даже в достаточно просторном купе СВ мне стало трудно дышать.
– Что-то еще? – Я попыталась ускорить процесс.
– Нет. Да. Да нет! – выдав эту восхищавшую своей глубиной фразу, Хрюн Моржов, переквалифицировавшийся в проводники, вышел из купе. Чтобы через секунду вернуться обратно и спросить: – А вас что, Алексей Майоров провожал?
– С чего вы взяли? – Надеюсь, у меня это получилось достаточно правдиво.
– Ну как же! Мы с женой его очень любим, он самый лучший!
«Нра-а-авится, нра-а-авится! – мысленно замурлыкала я, словно восторг проводника относился лично ко мне. – Давай дальше!» А Хрюн и давал:
– Я, как его увидел в купе, сразу узнал! А вот когда в вагон он вас сажал – совсем был другой! Эти очки, кепка – ботан гнилой, да и только! Ой, извините, – испугался Лешкин поклонник.
– Ничего страшного, – я взяла в руки стакан с чаем.
Проводник понял намек, но все же не удержался:
– А вы ему кто?
– Я ему автор песен.
– Во-о-от оно что, – с сомнением протянул проводник. Он, похоже, готов был продолжать беседу до бесконечности. Может, кашей его угостить, в качестве отступного? Нет, тогда он точно еще часа два отсюда не уйдет.
– Если у вас все, мне хотелось бы поужинать, – холодной любезности моего тона позавидовала бы сама Кондолиза Райз.
– Ох, простите! – спохватился Хрюн и наконец ушел.
Я тут же демонстративно щелкнула замком, заперев дверь. Надеюсь, он больше не явится. А завтра утром соседние два купе займут Голубовские. Мы заранее договорились купить билеты в один вагон. Андрей даже обрадовался, когда узнал, что это будет СВ. Рассчитывал, видимо, что дети поедут в одном купе, а он с Сашей – в другом. Облом! О котором он завтра и узнает, когда ему достанется Славка.
Так все и произошло. Правда, заставили-таки они меня понервничать, бестолковые. Представляете – состав тихо подплывает к платформе, останавливается, я с нетерпением высматриваю среди встречающих и уезжающих Голубовских, а их нет! Вот уже вышли все, кто ехал до Минска, вот погрузились новые пассажиры, на опустевшем перроне остались только любители покурить,