мелкие воришки, нечистые на руку, а только честные торговцы и путешественники. Несмотря на суровее наказание воров и бандитов, этот замок с высокими, угрюмыми стенами и мрачными темницами притягивал к себе всякий сброд, шатающийся по улицам ночью. Угроза быть заточёнными в тюрьму, казалось, не пугала, а даже развлекала их, приманивая со всех уголков королевства, и, сколько бы ни бился барон, его город считался рассадником порока и гнили. Поэтому, Горвей неистовствовал, стараясь очистить свои владения, но всё было тщетно.
Тюремщик остановился и выше поднял факел. Худые, оборванные тени бросились врассыпную от лучей света, будто это был святой огонь, слепящий их нечистые взоры. Вытянутые, бледные, некрасивые лица следили блестящими, чёрными глазами, в спутанных волосах застряли сор с покрытого редкой соломой пола. Подняв руку выше, тюремщик прищурился, стараясь разглядеть, что же тут могло издавать такой стон? В тёмном углу кто-то возился. Послышался слабый писк.
– Эй, что у вас там? – крикнул охранник, ударив по решётке дубинкой. Внутри заметались, прячась по углам. Раздался жалобный визгливый плач. – Я спрашиваю, что там? А, проклятые! А ну отвечай!
Он схватил за волосы девушку, старавшуюся прошмыгнуть мимо. Она была совсем молоденькой, лет шестнадцати. Вскрикнув, она повисла на его руке, тщетно стараясь высвободиться.
– Прекрати орать! – тюремщик хорошенько встряхнул её. – Говори, в чём дело?!
– Там Рыжая родила! Ой, ой! Дитё. Ааа! Отпусти!
– Чего? – у стражника по спине пополз неприятный, первобытный мороз, и он досадливо отшвырнул девушку. Та, всхлипывая, быстро поползла в спасительную темноту.
Перебрав ключи, он открыл тяжело поддавшийся замок и шагнул в камеру. Вокруг зашипел змеиный клубок.
– Кто сунется к двери – все кости переломаю, ясно?! – рявкнул он разъярённо, со всей силы треснув дубинкой по решётке. Та глухо задребезжала, напоминая удар колокола. Вокруг всё затихло.
Темница была небольшая. Сделав пять или шесть шагов, стражник остановился, не решаясь подойти ближе. Тут в углу, на соломе, которая была собрана со всей камеры, лежала на спине женщина. Юбка её была бесстыдно задрана, грудь тяжело, облегчённо вздымалась, к себе она прижимала что-то маленькое, сморщенное, красное, всхлипывающее. Рыжие волосы женщины были размётаны по каменному полу.
Охранник был не в силах сделать больше и шага. Незримая, могущественная сила удерживала его. Как и любой мужчина, столкнувшийся с таинством рождения, он не мог заставить себя приблизиться. В такие моменты кажется, что врата, открывшиеся, чтобы впустить в мир новую жизнь, могут захлопнуться, забрав с собой того, кто не успел отскочить.
Но тут раздался пронзительный, полный негодования детский крик, и тюремщик будто пришёл в себя.
– Проклятая! – крикнул он, делая шаг вперёд. – Не хватало нам тут ещё твоего ублюдка!
Женщина, распахнув глаза, вдруг приподнялась с пола, прижимая ребёнка