государя императора вам, Анна Дмитриевна, надлежит удалиться из института и освободить казённую квартиру, – говорила она, холодно улыбаясь, глядя на побледневшее лицо своей старой инспектрисы. – Вы также должны взять и свою племянницу мадемуазель Денисьеву. Ей теперь не разрешено присутствовать в классах. Тем более что вас ожидают такие хлопоты.
Леонтьева говорила о родах.
Медленно приходя в себя, Анна Дмитриевна теребила батистовый платочек в руках, не решаясь приложить его к намокшим глазам. Она не жалела себя, хотя и отдала этому заведению не один десяток лет, служила достойно. Но бог с ней – её жизнь прожита! А вот Лёля, она ведь никак не устроена. И о фрейлинском шифре для неё теперь следовало забыть напрочь.
Анна Дмитриевна чувствовала себя так, словно её внезапно лишили опоры, словно во время бала она очутилась на полу, но никто из кавалеров не захотел подать ей руки, чтобы помочь подняться.
Растерянный Тютчев в эти дни тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Он не опасался неудовольствия императора – у поэта были высокие покровители при дворе, но обо всем этом могла узнать Эрнестина Фёдоровна. Если уже не узнала.
Он терял почву под ногами.
Ему казалось, что он беспомощно падает и падает, летит в слепящую синеву высокого неба, которая ожидает каждого в конце пути. Но путь его еще не кончен, и любовь Лёли подтверждение тому. Тютчев мучился и не знал, как поступить. Что делать с Лёлей? Что делать с женой? Ведь её боль он тоже остро чувствовал.
Но пребывая в душевном смятении, он продолжал стойко держаться. Как ни в чём не бывало, он ходил на рауты, пытался острить, любезничать с дамами.
– У вас, дорогой Федор Иванович, напряженный взгляд сделался, – шутливо заметил на одном из приемов Вяземский, – нервы пошаливают? Холодный компресс на живот вас вылечит16.
– Подагра разыгралась, князь, – скупо, без привычной любезности ответил Тютчев. – Карл Карлович17, к сожаленью, выехал на воды в Баден.
– А скажите-ка, Федор Иванович, по Петербургу бегает шальной гусарский майор, какой-то пензенский исправник, не знаете его? Слышали, что он грозится вызвать вас, мой дорогой, на дуэль из-за мадемуазель Денисьевой. Говорят, что это её отец, он приехал на выпуск институток.
– Не знаю, право, однако ж, мы не представлены, и я его не видел, – расстроенно пробормотал Тютчев, до которого тоже дошли эти слухи.
Отец Лёли Александр Дмитриевич, отставной гусар, человек самобытный и норовистый, разжалованный в своё время за дуэль с командиром полка, действительно, приехал на выпуск в Смольный институт. Однако узнав о происшедшем, пришел в сущее неистовство: он поклялся убить Тютчева на дуэли, а дочь проклял и запретил родне привечать её, тем самым, изгнав из семьи.
«Поэт всесилен, как стихия»
Попутно Тютчев узнал и о другой интриге Леонтьевой,