в сплошную темную стену. Даже если бы он захотел, то не нашёл в них проходов и дверей, не обнаружил бы дыр и лазов, через которые можно было бы просунуться и возвратиться в жаркий солнечный день, дышащий негой и безмятежностью. Такие дни у него бывали только в молодости.
На лицо Тютчева падал яркий отсвет пожарища, долетало тепло горевшего дома, запах сжигаемого дерева, угля, ткани и еще чего-то едкого, от которого перехватывало дыхание. Но он постепенно согревался, знобливость тела уходила, а с ним уходили страхи и желание вернуться в счастливое прошлое. Хотя его прошлое, если подумать, не всегда было уж таким безоблачным и гладким. Особенно, последние годы с Элеонорой, его первой женой.
И всё-таки, как выяснилось, счастье имеет свойство возвращаться. Он, Тютчев, чувствовал, что счастлив, счастлив как никогда. Он смотрел на языки пламени, отражающиеся в стеклах очков, а в голове пылали строки, посвященные не какой-то мифической красавице, не Венере или Данае, а его Лёле.
Пламя рдеет, пламя пышет,
Искры брызжут и летят,
А на них прохладой дышит
Из-за речки темный сад.
…Треск за треском, дым за дымом,
Трубы голые торчат,
А в покое нерушимом
Листья веют и шуршат.
Я, дыханьем их обвеян,
Страстный говор твой люблю…
Слава богу, я с тобою,
А с тобой мне – как в раю.
Он, конечно, приукрашивал, никакого сада за речкой не было – только небольшая рощица позади, за спиной, но не соврал в главном: Лёля была с ним и вся в нём.
Офицеры, молодые чиновники, салонные жуиры-соблазнители, наверное, еще будут появляться в их жизни, но не будет такого как Тютчев. Он один. И то темнеющее небо, в котором отражался пожар угасающего дня, и тот затухающий остов сгоревшего дом, роща, леса за нею, величавая Нева, весь мир – всё это для него, а он для всего мира. Потому что он его гражданин.
И его не сейчас волнует ревность, ведь он точно знает: ничто не изменится в их отношениях с Лёлей, ибо он всегда будет любим.
В Овстуге
В усадьбе Тютчевых в Брянском уезде Орловской губернии, Эрнестина Фёдоровна проводила дни, когда ей хотелось спрятаться ото всех, и в первую очередь, от мужа.
Настроение её было переменчивым.
Одна из падчериц сравнивала её с вечным апрелем, с его внезапными дождями и такими же неожиданными прояснениями, с облаками, легко рассеиваемыми ветром. Другая видела в мачехе холодную зиму с её безлюдными снежными равнинами, с негреющим слепящим солнцем.
В любом случае в Эрнестине Фёдоровне не было ничего от жаркого лета, столь любимого Тютчевым, ничего от прогретого моря, играющего ласковыми волнами, от тепла.
Жена Тютчева не зря выбрала Овстуг местом для уединения. Хотя Брянский уезд совсем не напоминал ей родную Баварию, но зато дарил спокойствие души. Здесь она чувствовала