с детьми. Поднявшись на второй этаж, он едва успел подхватить на руки падающую с лестницы Лайму. Кровь бросилась в голову, горячей волной побежала по телу. Старик только и смог выдохнуть:
– Пожалей! Не могу…
Лайма аккуратно освободилась от рук старика. Тихо, почти неслышно сказала:
– Не сейчас, не теперь… Только после свадьбы.
Приехала дочь старика. Просила, упрашивала:
– Только не расписывайтесь! Не Лайма* она, а Лауме**! У меня соседка из деревни, где жила Лайма, рассказывала: муж ее сидит в тюрьме из-за нее!
Отец, словно не слыша ее:
– Она у меня денег попросила, 50 лит. Я ей дал – она так обрадовалась!
– Вот видишь! Деньгам она твоим радуется, а не тебе!
Старик, мечтательно куда-то сквозь нее глядя, продолжал:
– Я так рад, что сделал ей приятное…
– Памятью матери умоляю – не женись!
Потом, поняв бесполезность всех уговоров, сказала на прощание:
– Приезжай ко мне жить, когда прогонит…
Свадьба была скромной, с его стороны не было никого, с ее – две подружки-торговки с рынка, на котором устроилась работать Лайма. После свадьбы поторопился старик оформить Лайме «дарственную» на дом. И Лайму как подменили. Вместо скромной молодой женщины поздно вечерами приходила пьяная накрашенная ведьма. Пьяные крики разгоняли тишину в доме, будили мальчишек и загоняли старика на мансарду. Туда, где – потише, где раньше жила Лайма. Где жило его разбитое «Счастье».
Возвращалась Лайма иногда с шумной компанией. Дом тогда гудел и сиял всеми окнами до утра. Иногда не возвращалась совсем – пропадала на несколько дней. Мальчишки жили сами по себе. Когда Лаймы не было, старик им готовил. Утешался, что не один. Не чужие вроде…
Мальчишки подрастали. Подрастали и проблемы, связанные с ними. Угодил старший в тюрьму – пришлось потратиться на адвоката.
Потворствовал старик капризам молодой жены: ни один праздник не обходился без дорогого подарка Лайме. Быстро иссякли его сбережения, пенсии едва хватало на еду и самое необходимое.
Купил старик большое зеркало в роскошной раме, чтобы молодая красивая жена могла на себя любоваться. Стыдно было занимать у соседей деньги, но разве хватит его пенсии на такую дорогую вещь.
Осень. Семечки уже никто не покупает – их продают в магазине. Старик сидит на ступеньках магазина, в руках у него тальянка. Тянет он свою тальянку и тихонько поёт. Поет не за деньги. От одиночества.
* Лайма – счастье (лит.)
** Лауме – ведьма (лит.)
Ссылка
По воспоминаниям Алдоны Гурскене, урожденной Пирагайте.
Маленький Пранас, сидя в кабине машины, крутил воображаемую баранку и довольный кричал: «Ту-Ту-у». Холодной осенней ночью увозил грузовик семью Пирагасов на железнодорожную станцию. Так началась ссылка многодетной семьи в далёкую