его в самое сердце.
В маленьком окошке, расположенном метрах в пяти от воды, скалилась физиономия хоккеиста Архангельского – то ли Глеба, то ли Павла, мама не разберёт. Увидев, что Орлик на него смотрит, хоккеист подмигнул ему и захохотал во всю глотку, жестом обозначив округлости на груди, что означало, наверное, – раздевайся, чего же ты, посмотри на подругу!
– Ах, сволочь… – Славка сорвался с места и побежал наверх, интуитивно выбирая дорогу. Он домчался до окошка-амбразуры быстрее, чем хоккеист успел отлепить нос от стекла.
Орлик смачно вмазал ему по затылку. Затрещина получилась сильной и неожиданной для хоккеиста, поэтому он накренился вправо и начал падать. В глазах у Павла-Глеба застыли обида и удивление. Наверное, ни одна девушка не била его так больно. Наверное, ни одна девушка его вообще никогда не била.
– Ну ни хрена себе, – простонал хоккеист. – За что? За любовь к прекрасному и удивительному?
Не утруждая себя разговорами, Орлик зарядил ему свой фирменный хук по печени. Хоккеист передумал болтать, побледнел и потерял сознание. Для полного удовлетворения Славка дал ему унизительный пинок под зад.
– Чтоб за девушками не подглядывал, – назидательно сказал Славка над телом и потёр руки.
Отчего-то Орлик напрочь забыл, что сам любил приложиться глазом к дырке в стене между мужским душем и женским. Отчего-то в нём взыграло возмущение мужским хамством и тупостью. Неужели он так вжился в роль?
Прибежала Лидия, закутанная в халат, и беззвучно захохотала.
– Здорово ты его! Научишь меня так драться?
– Научу, – буркнул Славка, поправляя грудь, из которой от интенсивных движений вывалилась туалетная бумага.
– Девчонки, вы чо? – поднял голову хоккеист. – Я ж к вам по-хорошему… Я не подглядывал, я наблюдал! Я наблюдательный, поэтому на воротах стою… – Архангельский неловко взмахнул руками, пытаясь встать.
Славка подхватил Лидию под руку и повёл её прочь от бассейна, где погиб Горазон.
– Пойдём ко мне! – прошептала Лидия, прижимаясь плечом к нему.
– Зачем? – не понял Славка, проклиная свою женскую шкуру.
– Будем ночевать вместе. Ведь я не сказала тебе самого главного! По ночам по этому дому бродит призрак Горазона и просит развязать ему глаза!
От удивления Славка резко остановился и, выпучив глаза, уставился на Лидию.
– Кто бродит по дому?! – глупо переспросил он.
– Горазон! Вернее, его призрак. Ты слышал, что люди, умершие не своей смертью, не могут переселиться на тот свет и бродят среди живых, пытаясь найти успокоение?
– Нет… да, то есть слышал, конечно, но это же сказки!
– Сказки, конечно, но одной ночевать страшно. Ида рассказывала, что едва наступает полночь, Горазон летает по дому и стонет, и воет, и плачет, и умоляет развязать ему глаза! А Ксюня жалуется, что он жуткий проказник. То стены зубной пастой измажет, то лампочки в люстрах перебьёт, то закашляет, то засвистит, то стрелки в часах переведёт, то в бильярд сам с собой поиграет, то семечек у Ксюни наворует