ещё не вернулся. Решив устроить медведю засаду по всем правилам охотничьей науки, а если быть честным, то совсем даже наоборот – богатырь забрался в просторную нору, чтобы сделать, так сказать, хозяину «сюрприз». Пред этим он, само собой, замел свои следы, чтобы не спугнуть хищника, и только потом устроился в засаде. В берлоге неизвестно где шатавшегося шатуна было тепло, поэтому богатыря сморило. Но не стоит беспокоиться, сон у Кремнеяра был чутким, и при малейшем шорохе он сразу открывал, то один, то другой глаз. В общем бдел в полглаза.
Долго ли он так сидел, коротко ли, а уже смеркаться начало, когда Кремнеяр решил, что сегодня, видимо, медведь ночевать не придет, а если и придет, то не скоро, выбрался из засады и заспешил на «большую землю», где его ожидал Ураган. Если бы не этот досадный прокол с лошадью, за которой надо было присматривать, богатырь остался бы в засаде на всю ночь, а если понадобилось бы, и на две, и на три. Гончар был упертым малым в таких вопросах.
Подходя в сиреневых сумерках к холму с тремя сосенками, Кремнеяр твердо решил, что завтра оставит коня в селе, а сам отправится сюда, на болота и не вернется покуда не обезвредит косолапого.
Каково же было его удивление, когда он, взобравшись на холм, вместо Урагана, обнаружил аппетитно чавкающего медведя, сидевшего к нему спиной.
Неужели тот самый шатун!
Вот так встреча!
– Попался, разбойник окаянный! – воскликнул Кремнеяр, перехватывая поудобнее рогатину. – Теперича не уйдешь от возмездия, голубчик!
Медведь, услышав суровый окрик за спиной, перестал чавкать и, стараясь не делать резких движений, обернулся.
Мама родная! Одноглазый медведь! Неужто тот самый! Вот это встреча, всем встречам встреча!
Да. У гражданина «Топтыгина» и впрямь вместо левого глаза зияло черным отверстием пустая глазница.
Кремнеяр тоже без резких рывков, медленно потянулся к ножу.
– Вот мы и встретились, старый знакомый, – злорадно протянул богатырь, вытягивая свой тесак из-за голенища. – Только нынче расклад иной, если ты меня понимаешь.
– Я все прекрасно понимаю, – совсем без акцента произнес вдруг медведь. – Чего же тут непонятного.
Услышав человечью речь из уст дикого зверя, Кремнеяр (насколько у человека крепкие нервы), а и тот едва рогатину не выронил. Где же это видано, чтобы звери, да по-человечьи изъяснялись! Или…
– Дак ты, что ли оборотень?! – выставив перед собой рогатину, спросил у медведя Кремнеяр, одновременно сожалея, что нож у него не серебряной стали. – Отвечай, так это?!
– Да ты что, мил человек, какой же я оборотень, я самый обычный медведь, – боязливо косясь на рогатину, ответил косолапый.
Чуял берложник, как от богатыря веяло незаурядной силушкой и, что не менее важно, стремлением её поскорее на ком-либо испробовать.
– А откуда ты тогда так здорово по-человечьи толкуешь? – не очень-то поверил словам подозрительного медведя гончар.