Александрович! – Андрей вёл автомобиль и разговаривал с Солоповым, не поворачивая головы, изредка поглядывая на того через зеркало заднего обзора. – Сейчас мы едем в аэропорт и затем летим в Москву. Там вы подробно и со всеми деталями изложите всё, что знаете про Резванова и его деятельность в тот период, когда он был вместе с вами. Ваша история нам более или менее известна, и претензий к вам нет – вы своё отсидели. Теперь вы нужны нам, и мы вам поможем. Мы рассчитываем на порядочные партнёрские отношения и добросовестное сотрудничество. Вы согласны, Михаил Александрович?
Солопов ничего не ответил, было и так понятно, что его молчание – это знак полного согласия.
Все вместе они вылетели в Москву ближайшим рейсом. В столице Андрей привёз Слона в небольшой старинный трёхэтажный особняк где-то на окраине в парковой зоне. На первых двух этажах располагались офисные кабинеты, в которых работали тихие дисциплинированные люди в одинаково строгих костюмах и с заметной армейской выправкой. На третьем этаже находились жилые комнаты. В одной из них и поселили Солопова.
Вечером с ним побеседовал строгий пожилой человек с густыми седыми бровями и тяжёлым пристальным взглядом. Он долго расспрашивал о Резванове, о Рябкине, о Пилине и о других участниках некогда грозной прокопейской группировки «машинистов». Он проинструктировал Солопова о дальнейших действиях и оставил его в покое.
А утром следующего дня Слон уже сидел в небольшом светлом кабинете и, слушая советы Андрея, обзванивал всех своих старых знакомых по списку, составленному накануне.
Резванов стоял в списке самым последним, и позвонил ему Михаил Солопов с особым волнением. Разговор был напряжённым, но неожиданно принёс ему какое-то глубокое удовлетворение, сердце его вострепетало от сладкого ожидания мести, а слова произносились с особой нервной дрожью:
– В общем, Резвый, желаю тебе здоровья и… до-о-олгих лет жизни!
* * *
Положив телефонную трубку, Солопов вопросительно поглядел на сидевшего напротив него в кресле Андрея. Тот был невозмутим и, казалось, был безучастен ко всему. А Слона трясло от негодования и волнения. Он, только что разговаривая по телефону с Резвановым, сдерживал себя изо всех сил. Он негодовал оттого, что сидел здесь, в Москве, в офисе у своих новых знакомых, предложивших ему неожиданную помощь, вместо того, чтобы немедленно оказаться там, в Прокопейске, и поглядеть на этого проходимца Резванова. Солопову не терпелось воздать должное своему бывшему сообщнику Резвому, этому ничтожному и жалкому человеку, предавшему его и всех своих товарищей, «кинувшему» Слона и подставившему его под тюрьму.
– Может, я зря позвонил Резвому?
– Ты правильно позвонил и вовремя. Его нужно встревожить, потому что сегодня у него день рождения и в его жизни должно произойти что-то не очень хорошее. Так указано в его гороскопе. Но независимо от того, останется Резвый в живых или погибнет,