удивительной планете, были, не в пример нашим, мохнатые как наши медведи, зато их медведи, которые у них звались медвепри, были гладкокожие, что тебе молочные поросята. Конечно, чего тут говорить, стеснялись некоторые животные этого факта и прятались от любопытных глаз, а чуть что, не раздумывая давали стрекача во все свои гладкокожие ноги. Потому и охота на них требовала терпения и маскировки, чтобы подпустить стеснительных и застенчивых животных поближе, желательно на расстояние вытянутой руки.
В общем жили обитатели этого мальчишеского материка не тужили. Почти счастливо жили. Почти!
Ну сами подумайте: никаких тебе правил, никаких уроков, запретов и, особенно, разрешений. Не было ничего хуже для жителей Резвилии чем просить у кого-бы то ни было разрешения. А ещё у них не было других «ничего хуже», а именно: , зубных щёток, мыла душистого и расчёсок. А зачем?! В реке искупались, ножом отросшие лохмы обкорнали, ногти обгрызли и нормально. Зато времени на игры и развлечения – в которые, в основном и входили охота с рогатками и луками, рыболовство и поиск «залежей» вертляники (так у них на Вертле называлась обычная земляника), ежиковики, грустники, веселики или ещё какой вкусняцкой ягоды.
К слову сказать, людогоры, древовеки и челореки редко нарушали условные границы своих владений и особо друг с другом не общались.
Больно надо!
Все общины считали себя главными забияками и озорниками на вольной Резвилии и ни в какую не соглашались отдавать пальму первенства в этой ответственной номинации другой общине.
Ещё чего!
Оттого особо и не дружили они между собой.
Единственной более-менее благообразной связующей нитью между ними был Книгочей. Это был первый и последний старец на всём материке. Ходили смутные слухи, что старец якобы являлся одним из древнейших творцов Вертли, и, в частности Резвилии. И, ко всему прочему, знает языки не только людей, но и животных, и птиц, и рыб, и даже насекомых. Правда это или нет никто из резвильцев не знал, как никто из них не знал кем на самом деле был Книгочей, откуда он, и как звучит его настоящее имя, но все знали его, как говорится, с младых ногтей, именно как Книгочея.
Почему Книгочея?
Потому-что только у него одного на материке была Книга. Большая толстая Книга, с, наверное, тысячей страниц, которую Книгочей постоянно носил с собой в своём заплечном мешке. И эта Книга была единственным способом отвлечь ту или иную общину от «дел насущных».
Завидев неспешно бредущую по тропинке фигуру в длинном балахоне с накинутым на голову капюшоном, опиравшуюся на узловатую трость, жители общины условными сигналами объявляли «общий сбор». Старец ещё только садился на вырезанное специально для него из широкого пня кресло со спинкой (если в гостях у древовеков), или на гранитный стул с малахитовыми подлокотниками в горах (когда посещал людогоров), или в обтянутый рыбьим мехом камышовый гамак, натянутый между столбов (соответственно у челореков), а вокруг него уже рассаживалась в предвкушении