и жестом пригласил следовать за ним. Я с трудом заставила себя сделать несколько шагов. Кричать было бесполезно, Андрей все равно бы меня не услышал. Он сейчас, наверное, бродит где-нибудь под теплым солнышком и рассматривает памятники древним королям Чехии, будь он неладен. Хотя в том, что я оказалась в подвале, никто не виноват, кроме моей собственной непроходимой глупости. Привыкнув к темноте и осмотревшись, я увидела, что стою перед большой деревянной дверью с огромной медной ручкой в виде головы льва. Дверь эта со скрипом приоткрылась, и монах пригласил меня войти. Комната, куда я попала, казалась огромной, но лишь небольшое пространство в левом углу было освещено белыми матовыми светильниками в виде факелов. Обведя глазами присутствующих, я остолбенела. Возле закрытого наглухо окна стоял человек в белой рясе, лицо которого было практически невозможно разглядеть. А за секретарским столом возле двери сидела одна из тех дам, которые помогали мне с поисками могилы на кладбище, – та, которую ее спутница называла Бланкой. Она приветливо улыбнулась мне:
– Насчет могилы, дорогой сердцу вашей знакомой, – это было неплохо.
Я еще не решила, как себя правильно вести, чтобы поскорее выпутаться из этой истории, поэтому сказала:
– Вы бы тоже что-нибудь придумали, окажись вы в моем положении.
Дама согласилась, но решила уточнить:
– Почему вы разговариваете по-английски?
Я не знала, на каком языке мне следовало бы разговаривать, но уточнять не стала. Просто сказала:
– Мне так удобнее, госпожа Бланка.
Она задумчиво протянула:
– Ну, как знаете.
На столе перед ней лежало несколько писем и бланков какой-то организации, которые она продолжала заполнять, несмотря на почти светскую беседу со мной.
– Вы что, милочка, пароль забыли?
Я кивнула. Она произнесла сокрушенно что-то вроде «О господи, они что, никого более приличного найти не могли?», или мне так просто показалось со страху, потому что из своего угла к нам двинулась фигура в рясе. Это был невысокий, сухощавый, болезненного вида мужчина лет пятидесяти.
Бланка почтительно поднялась. Мужчина снисходительно протянул мне руку, которую я, по всей видимости, должна была поцеловать. Легкая недвижимость сковала меня, я просто не знала, как это делается. На помощь опять пришла Бланка. Она дала мне подзатыльник и прошипела:
– Да что с вами, милочка?! Опуститесь на колени и целуйте, пока вам оказана эта милость. Не многие удостаиваются такой чести!
Я на всякий случай решила не пропустить оказанную мне честь, плюхнулась на колени и приложилась к протянутой руке. На ней остался след от помады «Лазурь № 7». Бланка оторопела, а тот, кого Бланка называла Монсеньором, улыбнулся. Его улыбка мне понравилась. Так улыбаются нашкодившим детям. Он жестом показал, чтобы я встала, и я быстренько поднялась. На коленях моих джинсов остался рисунок камня и пыли. Я на всякий случай не стала приводить себя в порядок. Мягкий мужской фальцет спросил:
– Почему он сам не приехал?
Монах, что привел меня сюда, стоял ни жив ни мертв.
Я