тот ни к чему не подключен, его извилистый шнур заканчивается штепселем, валяющимся у ног Сергея.
Передают конкурс домашних роликов. В игривой цветной рамке меняются короткие, не долее пяти секунд, размытые и дрожащие любительские съемки; они сопровождаются веселой музыкой, как в цирке, и взрывами закадрового хохота, никогда не замолкающего окончательно – стоит затихнуть одной волне, тут же накатывает вторая, мощнее, будто поочередно смеются, соревнуясь, две толпы.
Человек в военной форме бьет ногой по голове стоящего перед ним на коленях пленника, в глазах того – тупая покорность. Взрыв хохота. Военный достает из кобуры пистолет и стреляет пленнику в голову, и тот, прыснув в воздух облачком кровавой взвеси, падает замертво, и, кажется, с облегчением. Взрыв хохота.
– Оба несут в себе Бога, Сережа. Один за него умирает, второй убивает во имя его.
Пип-шоу. Вокруг круглого подиума сидят пожилые белые туристы с пивом и сигаретами. Девушка-азиатка, не старше семнадцати, держит в руках тонкую проволоку с нанизанными на нее бритвенными лезвиями. Зрители лениво хлопают, не из ободрения, а чтобы подогнать. Девушка становится на колени, широко раздвинув ноги, и начинает медленно, лезвие за лезвием, просовывать нить в…
Сергей убирает глаза и морщится. Взрыв хохота.
– Он во всем обвиняет меня. Удобно. Но ты же понимаешь, не бывает так, что лучшее – он, худшее – кто-то другой. Это его мир. Его порядок, при котором человека с рождения опускают перед Богом. Ты жалок, и сразу виноват, а он безгрешен и вне критики.
Бородач бьет худого стриженого солдатика со связанными за спиной руками в форме со споротыми погонами, солдатик жмурится и пытается убрать голову. Взрыв хохота. Бородач заправляет под шею солдатика нож, и тогда тот начинает быстро и суетно шлепать губами, и, как козленок, дергать всем телом, имея в виду не освободиться от пут, а уйти от ножа, умоляя, и в шлепках его пухлых губ угадывается «мама». Взрыв хохота.
– Вспомни, что он говорил, и посмотри, что он делает с вами.
Мужчины и женщины в костюмах сидят по одну сторону прозрачного, во всю стену, плексигласового окна. По другую на человека в оранжевой робе надевают кожаный шлем с прорезями, толстыми ремнями пристегивают руки и ноги к креслу с высокой спинкой и пропускают через его тело электрический разряд, потом еще один. Священник нервно впивается пальцами в Библию, которую держит в опущенных на пах руках. Человек в кресле идет дымом и трясется. Взрыв хохота.
– Он не тот, кем вы его считаете. Открой глаза. Над тобой страшный кровавый деспот. Бог – ваш тиран. Мир страдает, служа ему.
Очередь худых, с выпученными глазами и раздутыми животами детишек, окруженных кружащими, облепляющими рот и глаза мухами, у раздающего еду грузовика с эмблемой ЮНИСЕФ. Взрыв хохота. Чемпионат по пожиранию гамбургеров с завязанными руками: толстые люди хватают котлеты зубами, чавкают, и один умирает, подавившись. Взрыв хохота.
– Он вас уничтожит. Потому что не справился. Вы поднялись до него, и он боится, и хочет выжечь вас, пока