секунду Дерри прикрыл глаза, кивком усваивая сказанное. Маргарет он знавал совсем еще юной девушкой, но все эти заговоры, баталии, обманчивый этикет и вероломная игра в союзы закалили ее, превратив в скрытную и искушенную мстительницу.
– Я полагаю, миледи, что у вас был разговор с лордом Сомерсетом?
– Так и есть, Дерри. Я поставила его во главе моей армии – и не думаю, что доверила ее глупцу. Да, мне известно: он не склонен спрашивать моих советов, но если надавить, он им следует. Юный Сомерсет по-молодому ретив и лют, крепок телом и горяч сердцем. Люди рады повиноваться его львиному рыку. Хотя смотрится ли он умнее своего отца? Определенно нет. Он считает, что из-за вас мы застряли бы на севере, скапливая провизию вместо того, чтобы брать ее по дороге. Такое вот в целом беспокойство. На уме у милорда Сомерсета одно: достичь Лондона, сохранив в армии силу. Не вижу ничего дурного в таком радении о моем войске, Дерри.
Слушая королеву, ее собеседник тайком удивлялся. Вопреки ожиданию, герцог Сомерсетский проглотил свою молодецкую спесь и попросил рассудить этот чувствительный вопрос Маргарет. Проявление верности и зрелости, которое, как ни странно, вселяет надежду.
– Миледи, прочней всего Уорик чувствует себя на юге, – сказал Брюер. – За него стоят Кент и Сассекс – захолустные графства, известные своим неуемным бунтарством. Мы должны одолеть их и вызволить вашего мужа. Или же…
Дерри повел глазами туда, где внезапно снова стукнули друг о друга палки. Юный принц, истомясь без дела, по новой сцепился с маленьким оборвышем. Если король Генрих божьим попущением не уцелеет, то весь дом Ланкастеров – или почти весь – воплотится в семилетнем ребенке, который сейчас с измазанной грязью физиономией азартно пытается придушить своего противника. Туда же обернулась и Маргарет, но ненадолго – затем она опять с вопросительно поднятыми бровями обратила взор на своего шпионских дел мастера.
– Уж как там управит Господь, – сказал Дерри, – но с того самого дня, миледи, король должен будет править Англией с миром, твердой рукой. Если правильно довести до людских ушей, то король Генрих в глазах народа мог бы предстать… вернувшимся с Авалона Артуром[6], прибывшим из Святой земли Ричардом[7]; Помазанником Божиим, вновь утвердившимся на своем престоле. Или же еще одним Иоанном Безземельным[8], по следам которого черными змеями ползут слухи. Через половину Англии протянулась полоса наших разрушений. Сотни миль смертей и расхищения – и при этом те, кто нас проклял, теперь обречены на муки голода. А дети вроде этих ребят неминуемо умрут, потому что наши люди свели со двора их скот и поели даже посевные семена, так что им теперь нечего даже высаживать весной!
Брюер прервал свою гневливую тираду, почувствовав, как предплечье ему сжимает рука Маргарет. Наблюдая за возней мальчишек, он смотрел в основном на них, а не на свою госпожу. Между тем она взирала на него царственно-строго, и брови ее повелительно срастались.
– Я… Платить людям мне