навстречу, я понял, где ты. Понял, иду. Я хочу тебя, любимая, дорогая, прекрасная, не плачь, все замечательно. Ты потихоньку разворачивайся, в два, в три захода, потихоньку…
– Развернулась, – простонала Татьяна. – А что теперь?
– Медленно, очень медленно езжай, смотри направо… Только направо.
– Мебельный! Вот он, мебельный! Написано «Мебель», – прокричала она, как будто приземлилась на Марсе.
– Отлично.
– Что отлично?! Ты мне не сказал, что на магазине нет даже фонаря. Там просто надпись на избе, и все! Пиросмани какой-то!
– Они сегодня забыли его включить – я им скажу об этом завтра. Теперь поверни за ним сразу в проулок.
– Сюда?
– Да, сюда.
– Повернула…
– А теперь езжай прямо, пятьсот метров вперед, и смотри не задави меня…
В свете фар через несколько минут она увидела силуэт мужчины, который казался великаном на фоне синей черноты неба. Если бы он не держал трубку мобильного телефона у головы, она бы в страхе заблокировала двери автомобиля и начала бы набирать девять, один, один. Васильев сказал в трубку:
– Все, ты приехала. Я тебя вижу.
И великан убрал телефонную трубку в карман.
«Сошлось, это он».
Васильев подошел к машине, открыл правую дверь, салон «мерседеса» осветился. Они увидели лица друг друга – их обдало жаром. Он сел, захлопнул дверцу. Свет затухал, автомобиль соединялся с ночью, и Васильев без слов и разрешений, как она и хотела, прижал к себе, поцеловал ее в сухие вздрагивающие губы. От него пахло застольем, табаком, мужчиной. Сильные руки обнимали Татьяну, сгребая в охапку все ее женское существо. Он целовал ее в губы, в шею, через тонкую белую кофточку в грудь с юношеским восторгом и наглостью старого ловеласа, а она, погружаясь в полусон, наполнялась взбалмошным и послушным счастьем, оно называется иногда любовью, иногда желанием, иногда тайной соединения, или тем и другим вместе.
– Видишь, я приехала к тебе.
Больше не хотелось слов. Никаких. Долго.
Из машины вышли, будто прожили вместе жизнь, абсолютно известные, телесно притертые друг к другу люди. Обнимая ее за талию, Васильев представил Таню тем, кого она утром разглядывала на обложке диска.
– Ту. Моя девочка…
– Непонятно! Что значит, Ту?
– Татьяна Ульянова, – пояснила она.
10
Зобов вышел из дома в отличном расположении духа – такое состояние он называл «предчувствием успеха». Когда оно возникало, будто мощный поток воздуха подталкивал его в спину, будто он выпивал глоток неизвестного природного, энергетического напитка, ему хотелось двигаться, думать, встречаться, говорить, анализировать, выдвигать смелые версии, он плотно весь под горло наполнялся глаголами. С утра по телевизору говорили о его деле – конечно, внимание прессы будет мешать, лезть будут все, начиная с жены, но все же – он не позволял себе в этом сознаться – приятно. Громкое дело помогло бы ему перебраться в прокуратуру, о чем давно мечтал, там и зарплаты на порядок выше, и выплаты, и вообще карьерный рост следователя серьезно мог начаться только в