через общих детей
– только через совместный быт
– это результат неформального соглашения, договора
– никакого родства нет ни с кем, даже с детьми
– есть еще любовь, она соединяет
– тут можно разобраться, только говоря о Боге.
Крупская и Ленин любили друг друга?
– да
– нет
– она любила, а он нет
– он любил, а она нет
– это была сделка
– они не люди, они – миф, что о них говорить.
Вы согласны, что любовь – это только мгновение, короткий период мнимого родства, некая иллюзия родного, возникающая между разнополыми людьми?
– да
– нет
– похоже на правду.
Почему слепая любовь между мужчиной и женщиной поэтизирована, вдохновляет нас, а слепая любовь к детям имеет сомнительную репутацию?
– взрослый требует, чтобы его любили безотчетно, как ребенка, это условие, которое нельзя выполнить
– любовь должна быть слепой, любая
– ребенка надо учить, а учитель не может быть слепым, с взрослым надо смириться, принять и любить таким, каков он есть.
Если представить такую меру, единицу измерения силы любви, назовем ее, скажем, «детлюб» или «любдет». Вы смогли бы сказать о ваших любимых мужчинах или женщинах: я люблю (любил) его (ее) в четверть или в пол «детлюба» или в целый «детлюб», вы могли бы измерить ваши любовные истории такой единицей?
– да
– нет.
Если «да», то был ли у вас хотя бы один роман, который вы оценили бы в целый «детлюб», а вдруг и больше?
– нет
– да
– такого быть не может.
Теперь к черту детей, забудем о них! Что является самым родным, что невозможно оторвать от себя, что не предаст и не покинет, не обманет? Думайте! У вас есть какие-то варианты ответа?
P.S. Я не знаю, что ты ответишь, Ту, на последний вопрос. Но мой ответ – рукопись, записанные на бумаге ноты, или слова, или музыка, даже просто мысли, вернее, просто вопросы, преследующие всю жизнь, оставленные на салфетке или в головах у тех, с кем говорил когда-то.
P.P.S. Если ты захочешь добавить к этому самодопросу свой вопрос – напиши. Я задавал вопросы про любовь к детям, потому что многим кажется, что это самый безоговорочный вариант любви. Самый. Но даже к нему возникает столько вопросов! Что уж говорить о нашей… я не хочу употреблять это слово, но о наших с тобой, скажем так, попытках родства. Чужие. Как?! Мужчине и женщине – стать родными? Вот что меня волнует. Это вообще возможно?»
4
Татьяна Ульянова старательно затушевала шариковой ручкой все слова. Из текста «Дорогой Сергей Себастьянович…» получились разной длины синие прямоугольники, из которых вылезали прописные «д», «р», «з» и «у». Опять навернулись слезы, но, сдавливая их, слегка прикусывая губу, Ульянова взяла чистый лист бумаги, написала школьным почерком – объяснительная. Подчеркнула. Попыталась сконцентрироваться. Что можно рассказать и как? Почему она должна объясняться, что могут понять себастьянычи, которым нужны