о воздухе – тут даже что-то вроде сквознячка, чувствуешь? – Уолш чуть заметно покачнулся и усмехнулся. Это было странно. Уолш никогда не улыбался. – Приятно – после десяти месяцев в затхлом воздухе и тесноте нашего треклятого чайника.
Берген невольно зашелся смехом.
– И точно, правда? Похоже, где-то сломалась система вентиляции.
Уолш хлопнул его по плечу, и это показалось Бергену нетипичным проявлением дружелюбия. Уолш двинулся дальше и потащил за собой свой ранец и аварийное дыхательное оборудование.
– Скажем маленьким зеленым человечкам, чтобы починили вентиляцию – если найдем их, конечно.
– Угу. Нет, нет. Не мы. Джейн им скажет.
Уолш торжественно кивнул. Он вел себя как пьяный. Это выглядело ненормально.
– Точно. А вчера все-таки что случилось, как тебе кажется?
Берген помотал головой, пытаясь ее прочистить. Он ощущал, что сознание наполняется странным туманом.
– Я же тебя только что про это спросил, а ты сказал, что подождешь, что скажет Аджайя.
– Точно. Я так сказал. А ты знаешь, что ты скотина законченная, Берг?
Берген игриво толкнул Уолша, и того пронесло через всю кладовку. При этом он хохотал во всю глотку.
– Эй, эй, эй – осторожно! Думаю, Гиббс вчера мне пару ребер сломал, когда повалился на меня. – Уолш опять покачнулся и, похоже, смутился. Он ощупал свое туловище обеими руками. – Смешно, слушай… Они уже и не болят.
Берген медленно приблизился к Уолшу.
– А ты Аджайе про это говорил?
Уолш издал театральный вздох.
– Ерунда. В тот момент важней была Холлоуэй. – Он огляделся по сторонам. После того как он толкнул плечом Бергена, они продвигались вдоль узкого прохода между резервуарами. – Дверь, – скованно отметил Уолш. – Давай откроем ее и поглядим, что там по соседству. Более или менее то же самое, зуб даю. Кучи и кучи всякой такой дребедени. Гиббс был прав – жутко странный цвет. Зачем им понадобилось красить все до одной треклятой штуковины одной и той же краской? Мы ведь с тех пор, как здесь оказались, ничего не видели другого цвета, точно?
Уолш нажал на панель около двери, переступил порог и тупо уставился в темноту. Это было странно. До сих пор светильники всегда включались автоматически, стоило им войти в новое помещение. Из-за темноты у Уолша возникло ощущение, что сюда соваться не стоило.
Уолш скорчил рожу и облизнул губы, словно улыбчивый комик.
– Губы онемели, – сообщил он голосом изменившегося, более глубокого тембра.
Что-то было не так.
Берген огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь датчика движения и отпрянул.
– Ой, мать твою. – Собственный голос прозвучал для него странно, басовито. Но у них помимо этого хватало проблем. Он сгреб в кулак ткань летного костюма Уолша на спине и развернул его к себе. – Глянь!
– Матерь божья, – медленно протянул Уолш. Его голос стал звучать негромко и зловеще. – Что за чертовщина?
Свет в помещение проникал через дверной проем соседней