толщиной в мизинец взрослого мужчины хлестали несколько часов подряд под аккомпонемент грома и молний. Незадолго перед рассветом ливень резко прекратился, небо очистилось от туч. На нем, как новенькая, засияла яркая луна и в ее волшебном свете на хорошо увлажненную землю уединенной горной котловины просыпалось несколько сот тысяч продолговатых крепких семян, каждое из которых достигало величины среднего дубового желудя.
Некому было восхищаться феерическим зрелищем их падения, и никто не радовался серебристым всходам, которые дали семена через несколько дней после грозовой достопамятной ночи…». Сергей Кобзев всю ночь, подарившей ему крепкий безмятежный сон протяженностью в целых восемь часов, видел только одно зрелище: как в свете луны, сверкая и переливаясь всеми оттенками серебра, сыпались космические семена, таившие в себе неведомые на Земле виды энергий…
Кобзев проснулся на рассвете и глазам его предстало зрелище, достойное кисти пейзажиста фламандской школы – роща стройных деревьев со стволами, покрытыми гладкой золотой корой. Во всяком случае, кора вспыхивала под лучами утреннего солнца настоящими золотыми бликами. А между тем, в загадочной роще стоял тенистый полусумрак, наполненный сверхъестественной тишиной и неподвижностью – по ветвям золотоствольных деревьев не бегали деловито на коротких лапках и не выискивали вредных насекомых мелкие певчие птички, а по стволам не шныряли то вверх, то вниз пушистые тибетские белки и колонки. Все там напомнило Кобзеву о мирной кладбищенской тишине и у него в голове вдруг сама собой возникла мысль-убеждение о том, что из этих деревьев нужно напиливать доски, а из этих досок сколачивать гробы для хороших людей. Мысль прилетела неожиданно и выглядела настолько свежо-оригинальной, что Кобзев не сдержался и глупо широко улыбнулся, даже не улыбнулся, а осклабился – мерзко, чисто по лошадиному. Тут же он испугался, что сходит, просто-напросто, с ума. Но, однако, идиотская мысль о существовании несомненной связи между этими деревьями и гробами не упорхнула наружу через правое ухо мотыльком, как это обычно бывает со случайным бредом, а еще сильнее укрепилась не только в уме геолога, но и в его сознании, и, что самое плохое – в подсознании. Причем невольно всплывающие в воображении гробы не вызывали, как это обычно бывало раньше, вспышки острой тоски по изначально утраченной родом людским возможности жить вечно.
Сергей освободился от парашютных строп и осторожно зашагал по направлению к роще Гробовых Деревьев (так он их стал почтительно величать). Причем после первых двух шагов выяснилось, что у него сильно поврежден коленный сустав на правой ноге. Повреждение он получил, очевидно, при приземлении. Сергей задрал порванную штанину и увидел, что правая коленка безобразно распухла, а ее кожные покровы приобрели синюшно-багровый цвет. Кобзев еще удивился – насколько мало встревожило его это печальное обстоятельство и перестав нервировать себя видом обезображенной коленки, он