в сумке, как того и требовали наркоманы, и оставили в мусорном баке во дворе одного из домов на Лесосечной. Вернувшись домой, они приняли еще один телефонный звонок, и теперь им было предложено принести три тысячи долларов. Ни слова не говоря следователю, они повторили трюк с сумкой. Вернулись домой, телефон опять зазвонил. Теперь их попросили поставить в бак третью сумку с пятьюдесятью тысячами долларов. Получив и эти деньги, наркоманы убили заложника, позвонили еще раз, попросили пятьсот тысяч долларов и исчезли навсегда. Сумма в полмиллиона великовата даже для посла Чехии, даже при условии уплаты за жизнь сына, и было решено поставить Кряжина в известность о событиях, происходивших за его спиной в течение ближайших суток. К тому моменту, когда Иван Дмитриевич выслушивал слезные заверения через переводчика больше так не глупить, сын консула был мертв уже два часа. В Администрацию Президента и Генеральному из консульства Чехии поступила информация о том, что старший следователь Генпрокуратуры Кряжин в ходе расследования и в результате своих непрофессиональных действий потерял человека. Генеральный информации не поверил. Смагин не поверил. Никто на Большой Дмитровке не поверил. Остальные поверили, в том числе и Кайнаков.
– Когда кофе проливается на одежду, Альберт Артурович, это уже не кофе, а грязь, – не поворачиваясь, но и не освобождая рукав, сказал Кряжин. – Если вы понимаете, о чем я говорю.
Время текло, как в больном сне. Хочется двигаться быстрее – уж лучше бы он сзади напал и изувечил. Если повезет, то можно будет убежать. Но время словно замедлило свой ход. Ноги волочатся по земле, а сзади раздается учащенное зловонное дыхание того, кто настигает. Страшно даже обернуться, потому что вид чудовища окончательно обездвижет ноги… Звонка не было.
Он оперся обеими руками на спинку кресла и почесал мочку уха. Беседа оставила в нем странные ощущения. Было в ней что-то недосказанное. Следователь, как и всякий человек, боялся всего, чего не понимал. По-своему боялся, по-«важнячески».
– Альберт Артурович, а вы как будто даже не обрадованы предстоящей сделкой с немцами?
– Вы смеетесь? – раздался сиплый голос с кресла напротив. – Меня лишили сына, а я должен радоваться своим успешным делам на фронте зарабатывания денег?
Следователь поморщился.
– Я не люблю зебр. И знаете за что? Непонятно, какого они цвета. То ли черные в белую полоску, то ли белые в черную. Сделка с «Руром» должна принести вам многие миллионы. Не хочу опять показаться циником, но в данной ситуации это для вас как нельзя к месту. Мир полон оттенков, и, говоря следователю о своих делах, вы не можете не понимать, что коль скоро я интересуюсь вашей сделкой, то она может являться первопричиной ваших нынешних неприятностей. Между тем вы ведете себя так, словно в вашей жизни случилась не одна неприятность, а две: похищение сына и предстоящая сделка с «Руром».
Кайнаков выбрался из кресла, подошел к морде медведя, подумал и вдруг с размаху влепил ей свинг справа. Голова даже не дернулась, но известка из-под ее шеи посыпалась. Кряжин тут же отметил: