а не недовольство свое высказывать!
– Как ты с отцом разговариваешь, сука!?
– Да мне стыдно, что у меня такой отец! И всю жизнь было стыдно! Алкаш проклятый! Ни черта не умеешь, ни черта не делаешь! Дигрод! Только и можешь, что лежать на диване и пялиться в телевизор! Привык, что мама все за тебя делает! А ты, мразь, за всю жизнь даже палец о палец не ударил!
Переезжать собрались, ты не единой коробки не помог собрать! Кто ездил договариваться по поводу грузоперевозок, ты? Нет, не ты! Квартиру она ездила искать, целый день как савраска прокаталась, ты рядом был? Нет! Ты, козел, лежал все это время на диване!
В этот момент он с бешеными глазами заскочил в комнату, в которой я находилась, и разбил зеркало. У отца на руке была кровь, и он намеренно ходил и обтирал её о стены, на которые мы только что наклеили с мамой новые обои. Я продолжала:
– Ты ничего не можешь! Ты никчемный человечишка! Ты не мужик!
– Чегооо? Если бы я был не мужик, тебя бы не было!
Я откровенно рассмеялась ему в лицо.
– Ну если ты считаешь, что мужик, это только тот, кто носит яйца, мне тебя искренне жаль…
В этот самый момент, он на меня замахнулся, но не ударил, а я ударила. Я била его по его поганой морде со всей совей силы, а когда он начал чуть ли не убегать, колотила по спине, со всей болью, которая копилась во мне все 29 лет.
– Плохо, что мама однажды вытащила тебя из петли, в которую ты полез из-за того, что тебе не дали на бутылку. Лучше бы ты сдох… Я ненавижу тебя…
– Ну все-все, Викуль, хватит… – вмешалась мама, до этого молча собиравшая осколки зеркала. Она никогда не вмешивалась в наши перепалки. Понимала, что мне нужно периодически высказывать ему все, что я о нем думаю. Я знаю, в душе она надеялась, что мое недовольство его поведением как-то сможет на него повилять, и он перестанет быть таким. Я же ни на что подобное не надеялась, а просто защищала ее. Разве можно спокойно реагировать, когда какое-то ничтожество оскорбляет самого дорого человека…
– Ну, Тамара, она мне не дочь! – завопил он маме.
– А что тебе не нравится, все правильно она говорит. – спокойно ответила мама.
– А ты мне не отец! Причем уже давно! И не дай бог кому-нибудь такого отца! – не унималась я, хотя наверное следовало бы.
Больше этому человеку мне было сказать нечего. Он ушел, а я еще долго не могла заснуть. Меня гложила обида. И именно в ту ночь я поняла как влипла. Мало того, что мне какое-то время будет нужно одной заниматься двумя детьми: у Катьки школа и уроки, а за Аленкой нужно смотреть в оба. Быть хозяйкой в родительском доме: приготовление пищи, стирку и уборку тоже никто не отменял. И еще мама: за ней тройной уход. Помимо всего прочего еще этого козла терпеть с его пьянками! Господи… да как же я справлюсь-то? Откуда я возьму столько сил? Депрессия усиленно пыталась внедриться в мою жизнь, но у нее так ничего и не вышло. Не до нее мне было, и она, кажется, это поняла и отступила.
6
Шли дни.
Я в очередной