торговые предприятия, больница, школа, отели имеют свои огромные цистерны с водой, которые заполняются через водопровод, а обитатели мазанок идут на колодцы.
И снова "Мзунгу!" («Белая» на суахили) кричали мне вслед. И снова "Карибу, рафики!" (Добро пожаловать, друг!) я слышала. А с лодки, что уходила на противоположный берег залива, мне махали руками, обещая завтра вернуться. Рыбный рынок предложил в тот день щупальца осьминога и кальмаров, зажаренных в углях.
Начались будни у океана. По утрам пила танзанийский чай со специями, заедая лепёшками чапати. Куриный бульон вприкуску с куриной ножкой был ароматен. Потом шла купаться в лазурных водах океана. В обед покупала морепродукты гриль с чипсами (жареная картошка). Вечером баловалась бутылочкой пива при свечах, ведь всякий вечер отключали свет на три часа, поэтому народ выходил гулять на отливной берег. По пляжу веяло прохладой. Мотоциклисты гонки устраивали, дети купались прямо в одежде. Взрослые не очень-то в воду лезли, предпочитая только смотреть на неё. Пластмассовый стул выносили из ресторанчика к самой кромке волны, а рядом на табуретку пристраивали свечу под стеклянным колпаком и бутылочку холодного "Килиманджаро". Так делали почти все, поэтому с наступлением темноты, весь берег светился огоньками. Девушки красиво одевались и гуляли под звёздами чёрно-синего неба.
Тут же продавцы-велосипедисты с корзинами кокосов предлагали свой товар. Ловко орудовали мачете, очищая верхний слой и обрубая в итоге верхушку крышечкой. Внутри всегда искрилось холодное кокосовое молоко, а выпитый орех с мякотью отдавала детям. Подростки продавали орешки кешью, красиво уложив их на поднос и поставив на голову. У каждого имелся фонарик для подсветки, как необходимая вещь для работы ночью. Вечерами, вернувшись в свой маленький отель, подкармливала нашего старика-сторожа, который с благодарностью принимал мои угощения.
Исследуя днём все тропинки, обнаружила полуразвалившиеся особняки времён колониализма. Чьи они? Сказать трудно. Ведь многие острова Восточной Африки веками принадлежали Оманской династии, а последние 150 лет хозяйничали здесь французы и немцы. По внешнему облику особняки навевали европейский стиль исполнения и никак не арабский.
То, что можно было использовать для проживания – использовали, подвесив по перилам некогда презентабельных лестниц всякий бытовой хлам – рыбацкие сети и мешки с кокосами – продлив жизнь когда-то добротным домам, брошенным хозяевами. А то, что оказалось позабыто и разрушено, перешло под власть гигантских деревьев. Их корни, как змеевидные лианы, охватывали состарившиеся памятники прошлого, нещадно врастая в каменные глыбы, вгрызаясь в них и впиваясь. Здесь мне это ничего не стоило. Никому даже в голову не приходило, что бы брать деньги за осмотр развалин. Каждый день созерцала здесь крепкую связь между прошлым и настоящим, тонкую грань между жизнью и смертью.
***
Рыбаки на рынке привыкали к мзунгу, которая приходила каждый день за кальмарами и лангустами. По имени