потекли у меня по щекам, и я постаралась не потратить понапрасну свои две минуты и не напугать Ларри, совсем потеряв контроль над собой. Я шмыгнула носом.
– Да, все в порядке. У меня все нормально. Все хорошо. Я тебя люблю. Спасибо, что подвез меня сегодня.
– Милая, не сходи с ума. Ты точно в порядке или просто храбришься?
– Нет, все правда в порядке. Мистер Торичелла позволил тебе позвонить, но в следующий раз это удастся не скоро. Слушай, ты можешь навестить меня уже в эти выходные! Ты должен быть в списке.
– Милая! Я приеду в пятницу.
– И мама тоже может. Позвони ей, пожалуйста. И папе позвони, как только мы закончим говорить. Скажи им, что ты говорил со мной и что у меня все в порядке. Сама я пока не могу им позвонить. У меня еще нет возможности пользоваться телефоном. И не забудь поскорее переслать тот чек.
– Я уже его отправил. Милая, у тебя точно все в порядке? Все хорошо? Ты бы сказала мне, если бы это было не так?
– Все в порядке. Со мной в камере сидит одна женщина с юга Нью-Джерси, очень милая. Итальянка.
Мистер Торичелла прочистил горло.
– Милый, мне пора. У меня всего две минуты. Я тебя очень люблю и очень скучаю по тебе!
– Милая! Люблю тебя! Я беспокоюсь о тебе.
– Не беспокойся. Все хорошо, клянусь. Я люблю тебя, милый. Приезжай меня навестить. И позвони маме с папой!
Я избегала зрительного контакта, но женщины все равно время от времени ко мне обращались: «Ты новенькая?»
– Позвоню, как только положу трубку. Что мне еще сделать, милая?
– Я люблю тебя! Мне пора, дорогой!
– Я тоже тебя люблю!
– Приезжай в пятницу. И спасибо, что позвонишь родителям… Люблю тебя!
Я положила трубку. В глазах-бусинках мистера Торичеллы читалось сочувствие.
– Вы у нас впервые? – спросил он.
Поблагодарив его, я вышла в коридор и вытерла рукавом нос. Я чувствовала себя опустошенной, но многократно более счастливой. Взглянув на двери запретных спален, я внимательно изучила все информационные стенды, пестревшие непостижимым количеством сведений о событиях и правилах, которые я еще не понимала. Там были расписание стирки, календари встреч заключенных с разными работниками тюрьмы, разрешения на вязание и перечень фильмов, показываемых по выходным. В эти выходные показывали картину «Плохие парни – 2».
Я избегала зрительного контакта, но женщины все равно время от времени ко мне обращались: «Ты новенькая? Как ты, милая? Все в порядке?» Большинство из них были белыми. Впоследствии я еще не одну сотню раз увидела этот племенной ритуал. Как только появлялась новая заключенная, ее племя – белые, черные, латиноамериканки или немногочисленные «другие» – тут же узнавало об этом, помогало ей устроиться и освоиться в тюрьме. Если заключенная попадала в категорию «других» – коренных американок, азиаток, арабок, – ее приветствовал разношерстный комитет самых добрых и сердобольных женщин из доминантных племен.
Другие белые женщины принесли мне кусок мыла, настоящую зубную щетку и зубную пасту, шампунь, несколько