громадного острова Притиания.
Горы и тьма, звезды и смерть.
Однако я не считала Ризанда таким уж врагом, особенно если вспомнить наш последний разговор спустя всего несколько часов после убийства Амаранты. Разговор был достаточно откровенным, и потому ни Тамлин, ни кто-либо еще о нем не знали.
«Радуйся, Фейра, что твое сердце осталось человеческим. И пожалей тех, кто вообще ничего не чувствует», – сказал он мне тогда.
Я сжала пальцы левой руки в кулак, скрыв «недремлющее око». Потом встала, подошла к умывальнику, смыла с лица пот и прополоскала рот.
Я очень хотела перестать что-либо чувствовать.
Я очень хотела, чтобы мое сердце, как и все тело, претерпело изменения и превратилось в кусок бессмертного мрамора. Однако сердце мое меняться не желало и напоминало исполосованный клок тьмы, сочащийся гноем и отравлявший все внутри.
Когда я вернулась в спальню, Тамлин продолжал мирно посапывать. Его обнаженное тело лежало поперек кровати. Я залюбовалась сильными мышцами его спины, красиво подсвеченными луной, золотистыми волосами, разметавшимися во сне. Его пальцами, которые я кусала и щипала во время недавних любовных утех.
Все, что я сделала с собой, я сделала ради него. Я с радостью сокрушила себя и свою бессмертную душу.
А теперь мне предстояло целую вечность жить в этом состоянии.
Я шла к кровати. Мои шаги становились все тяжелее и грузнее. Простыни успели высохнуть и остыть, я скользнула в постель, повернулась к Тамлину спиной и обхватила себя руками. Тамлин дышал ровно и глубоко. Но со своими фэйскими ушами… Иногда мне казалось, что я улавливаю малейшую задержку в его дыхании, даже если та длилась доли секунды. У меня не хватало духу спросить, спит ли он или проснулся и лежит, притворяясь спящим.
За все ночи, в которые очередной кошмар вышибал меня из сна, Тамлин ни разу не проснулся. Наверное, он все-таки не слышал, как меня выворачивает по ночам. А если слышал и знал, то предпочитал молчать.
Схожие кошмары мучили и его, причем не реже, чем меня. Когда это случилось с ним впервые, я проснулась и попыталась заговорить. Тамлин оттолкнул мою руку. Его кожа была липкой от пота. Потом он принял свой звериный облик – вмиг вырастив мех, когти, рога и клыки – и провел остаток ночи на полу возле кровати, следя за дверью и окнами.
Потом у Тамлина было еще много похожих ночей.
Я свернулась калачиком, натянув одеяло почти на нос. Ночь стояла холодная, а мне хотелось тепла. Между мною и Тамлином возникла негласная договоренность: ни в коем случае не признаваться, что Амаранта по-прежнему терзает нас ночью и днем. Тело самозваной королевы сожгли на костре, но мы не хотели, чтобы ее дух чувствовал себя победителем.
Отпавшая необходимость объясняться облегчила жизнь нам обоим. Я могла не рассказывать Тамлину то, о чем мне было тяжело говорить. Я освободила его, спасла его подданных и всю Притианию от Амаранты, но… разбила себя на множество кусков.
Сомневаюсь, что мне хватит вечности, чтобы