прошел вдоль лавового ручейка, отыскал безопасное место и форсировал его по гряде крупных валунов. Прощупывая посохом каждый шаг, добрался до берлоги, зачем–то отчитал зомби–привратника и заперся в жилище изнутри на толстый ржавый засов. Впервые за все пребывание в Лавакроне. Когда мое седалище коснулось мягкой козьей шкуры, я почувствовал, как сильно устал за последние дни. Механически дотянулся до кладового шкафа, нашарил там рацион и вскрыл упаковку. Мои зубы перемалывали пищевой концентрат, а я сидел и даже не находил сил, чтобы собраться с мыслями. «Кто–то очень хочет твоей смерти, Велчер» – подумал я, проваливаясь в глубокий сон, который немного смахивал на обморок.
Меня разбудила переговорная труба, вернее, нежные звуки речевого аппарата Хухлика. Я так отрегулировал ему тембр, чтобы от одного только голоса можно было получить легкую форму тубоотита. Попробует какой–нибудь бродяга вторгнуться в пределы моих угодий, услышит ангельское пение Хухлика и застынет в глубокой задумчивости – а надо ли ему туда вообще?
– Здесь Хухлик! К Хибаре приближается человеческая особь в количестве один человек.
– Гладко изложено.
– Применить превентивное…
– Исчезни, птица! Скройся за холмом, я сам разберусь с нарушителем границы.
Мое оружие висело в специальном арсенальном шкафу. В образцовом порядке, между прочим. Короткий топорик с шипом на обухе и изогнутый клинок в ножнах. Я выбрал меч. Брызнув на лицо водой из умывального тазика, я прокрался к входной двери и замер. Снаружи шипел знойный ветер, а внутри мое сердце отсчитывало полусекунды. Какой я торопыга! Надо было узнать у Хухлика о дистанции до нарушителя, а то теперь непонятно, сколько мне сидеть в засаде, прежде чем резко выскочить.
Стук в дверь раздался неожиданно, я даже невольно вздрогнул. Одна моя рука держала меч, а вторая щелкнула тумблером запорного механизма. Если там враг – необязательно пластать его лезвием. Можно как следует дать эфесом в зубы, а потом спокойно допросить. На пороге стояла девушка с большим бумажным пакетом в руках. Тут же случилась маленькая неприятность: я совсем забыл про своего мертвеца–мажордома, который перепугал посетительницу насмерть. Она взвизгнула, сверток полетел в сторону, сама девица отскочила назад, поскользнулась и с размаху шлепнулась на мягкое место, не переставая голосить. Я выругался, непочтительно швырнул боевой клинок на каменные ступеньки и вырубил голограмму. Вышло так, что одновременно с ней получилось отключить громкость девушки, которая замерла с открытым ртом и вытаращенными глазами. Теперь я смог ее нормально рассмотреть.
Обычно грешницы вызывали у меня жалость. Грязные, нечесаные, с бегающими от ужаса взглядами, они могли пробудить у мужчины лишь сострадание, а кто считает иначе – просто бездушная скотина. Эта, хоть и носила обычное рубище, но выглядела совершенно по-другому. Подвернутый подол серой хламиды был аккуратно заколот и обнажал стройные ножки, кудрявые русые волосы блестели чистотой. Девица