черную дыру лифтовой шахты, пустую стоянку для грузовых флаеров и разгонный коридор, а со второй – на весь жилой комплекс и прилегающие к нему районы.
Команда Сэйлемского университета влетела на территорию ЖК вытянутой цепочкой – их лидер, более-менее трезво оценивающий способности своих друзей, считал, что проходить этот кусок траектории в сомкнутом строю им пока рановато. Первый маневр – переворот на крыло с виражом, выводящим флаеры под балкон пентхауса девятого корпуса, – группа отработала на славу: пять стремительных теней пронеслись от силы в метре от его массивного керамопластового основания, а выхлоп от их движков раскрасил черную матовую поверхность цветами побежалости. Второй – полубочка[23] с поворотом на тридцать градусов и проходом впритирку с верхней кабинкой пассажирского лифта шестого корпуса – тоже. Потом «единичка» ускорилась и оторвалась от основной группы, кинула очередной запрос искину СУВД и, получив в ответ одни «нули»[24], вошла в боевой разворот – «облизала» ограждение крыши, пролетела между рядами дорогущих флаеров и нырнула в узенький проход между двумя сервисными башенками.
Цифры на основном таймере мигнули шестью нолями, «Москит», «сидевший» на искине флаера и генерировавший нужные отзывы, самоуничтожился, и скоростная машина, выйдя из слепого виража, со всего размаха воткнулась в топливные баки «Паука», только-только вынырнувшего из шахты лифта…
Глава 6
Лэрри Акина Болдуин
…Поднявшись на вершину холма, Снежок остановился. Сам. И негромко всхрапнул, словно восторгаясь открывшимся видом. Ласково потрепав единорога по шелковистой гриве, Лэрри окинула взглядом бескрайнее море воистину Серебряного Леса, привычно удивилась невероятной синеве безоблачного неба и восхищенно вздохнула: в искрящемся облаке водяной пыли, висящей над водопадом Разбитых Надежд, горела и переливалась восхитительно яркая радуга!
Увы, краткий миг звенящей тишины и единения с миром был прерван чуть хрипловатым баритоном порядком поднадоевшего графа Эдриеля Эделлара:
Моих здесь воздух полон воздыханий,
нежна холмов суровость вдалеке,
Здесь рождена державшая в руке
и сердце – зрелый плод, и цветик ранний…
Здесь в небо скрылась вмиг, и чем нежданней,
тем все томительней искал в тоске
ее мой взор; песчинок нет в песке,
не смоченных слезой моих рыданий.
Нет здесь в горах ни камня, ни сучка,
ни ветки или зелени по склонам,
В долинах ни травинки, ни цветка,
нет капельки воды у ручейка,
зверей нет диких по лесам зеленым,
не знающих, как скорбь моя горька…
Чтец из него был неважный. Поэтому красивый и образный сонет Франческо Петрарки вызвал у Лэрри лишь чувство раздражения чуть ли не с первых строчек. Однако игнорировать куртуазный комплимент влюбленного юноши, да еще и в присутствии