заплатила 40 далеров серебром за помощь в погребении служанки, которую разорвал леопард.
Диса откинулась на спинку стула, взяла бокал и с иронией заметила:
– Йона Линна, ты болтаешь не закрывая рта.
– Прости. Я…
Йона замолчал и вдруг почувствовал слабость.
– Что?
– Пожалуйста, расскажи еще. Про леопарда.
– У тебя грустный вид.
– Подумал про маму… вчера был ровно год, как она умерла. Съездил на могилу, оставил белые ирисы.
– Мне тоже не хватает Ритвы.
Диса отложила вилку и помолчала.
– Знаешь, что она сказала в последний раз, как мы с ней виделись? Взяла меня за руку и заявила, что я должна соблазнить тебя и от души постараться залететь.
– Могу себе представить, – рассмеялся Йона.
Солнце преломилось в бокале, заиграло в удивительных темных глазах Дисы.
– Я ответила, что вряд ли у меня получится, и она велела мне уходить и не показываться больше ей на глаза, уходить и не возвращаться.
Йона кивнул, не зная, что сказать.
– И ты останешься совсем один, – продолжала Диса. – Большой одинокий финн.
Он погладил ее пальцы.
– Мне этого совсем не хочется.
– Чего?
– Остаться большим одиноким финном, – ласково сказал он. – Я хочу быть с тобой.
– А мне хочется укусить тебя, и довольно больно. Можешь объяснить, почему? Когда я тебя вижу, у меня зубы чешутся, – улыбнулась Диса.
Йона протянул руку, чтобы дотронуться до нее. Он уже опоздал на встречу с Элиассоном и комиссией, но продолжал болтать с Дисой. Надо сходить в Музей северных стран – посмотреть на саамский свадебный венец.
* * *
Пока Йоны не было, Карлос Элиассон рассказал членам Комиссии о женщине, найденной мертвой на спортивной яхте в Стокгольмских шхерах. Бенни Рубин записал в протоколе, что расследование несрочное и что делом должна заниматься морская полиция.
Йона немного опоздал и едва успел присоединиться к обсуждению, когда позвонил Бенгтссон из патрульного подразделения. Они были знакомы давно, больше десяти лет играли во флорбол друг против друга. Йон Бенгтссон был приятным человеком, но растерял почти всех друзей, когда у него обнаружился рак простаты. Бенгтссон поправился, но, подобно многим ощутившим всесилие смерти, стал очень чувствительным и медлительным.
Йона стоял в коридоре возле комнаты для совещаний и слушал медленную речь Бенгтссона. В голосе Бенгтссона звучала чудовищная усталость, которая всегда наваливалась на него после сильного стресса. Бенгтссон только что обнаружил генерального директора Агентства по контролю за экспортом оружия свисающим с потолка его, директора, собственной квартиры.
– Самоубийство? – спросил Йона.
– Нет.
– Убийство?
– Может, просто приедешь? Йона, тело парит над полом.
* * *
Едва Йона успел согласиться с Натаном Поллоком и Томми Кофоэдом, что речь идет о самоубийстве, как в квартиру Пальмкруны позвонили. На