Вы – та самая? Художница, с которой мы встречались в Фонде?
– У вас прекрасная память, – кивнула я.
А дальше все пошло как-то совсем против моих планов. Потому что он скривил губы в скептической усмешке и проговорил:
– Значит, ваша болезнь оказалась не такой уж и неизлечимой?..
– Ну, да… Мне сделали операцию… – пробормотала я. – Собственное зрение восстановить не смогли, но поставили микрочип…
– Я помню, помню. Совершенно невероятная история. Сколько вы хотели на лечение – кажется, миллион?
– Получилось даже чуть больше, – кивнула я, – все документы у меня, кстати, с собой…
– Неплохой размах, – одобрительно хмыкнул бизнесмен. Переглянулся с секретарем и хмуро спросил: – Ну, а сейчас-то что вам надо?
Ох, совсем не так я представляла нашу с ним встречу…
– Да просто хотела сказать спасибо, – пробормотала я.
– Спасибо – за что? – непонимающе уставился он на меня.
И только в этот момент я начала, наконец, догадываться.
– Петр Михайлович, – пробормотала я. – Вы хотите сказать, что не оплачивали мое лечение?
– Милая девушка, – устало произнес он. – Я и так на вас достаточно денег потерял. Те, что выделил вам якобы на обследование…
Меня бросило в краску:
– Вы считаете меня мошенницей?
Он усмехнулся:
– И не самой ловкой к тому же. Хоть бы легенду поинтересней придумали, право слово! А то фантастика какая-то, микрочипы… И, главное: именно миллион. Ни больше ни меньше. Даю вам совет на будущее: лучше клянчить, для пущего правдоподобия, не столь круглую сумму…
Что оставалось делать? Оправдываться? Спорить? Доказывать, что я не обманщица?.. Глупо. И я просто отвернулась от олигарха. Швырнула на свой столик две тысячные купюры. И пулей кинулась вон из роскошного ресторана.
Обстановка Пашкиной коммуналки – особенно по контрасту с помпезным заведением, где я только что побывала, – выглядела особенно жалко. Клочья обоев, свисавшие со стен, серые от табачного дыма потолки, ворох грязного белья на кровати… И Пашкин брат, встретивший меня на пороге, – неужели он даже младше Мухина? А выглядит будто все уже повидавший и давно уставший бороться старик. И пахнет от него мерзкой смесью перегара и давно не мытого тела…
И меня он, конечно же, не узнал, хотя когда-то, еще в школьные годы, приходил к нам на школьные «огоньки», и мы даже с ним танцевали. Но ничего напоминать ему я не стала. И даже не поздоровалась – сразу потребовала:
– Где Павел?
– Павел, опять Павел… – тоскливо пробормотал мужик. И хмуро добавил: – Ты – сто сороковая.
– Что?..
– Или сто сорок первая – кто о нем спрашивает, – хмыкнул алкаш. – За последний год. – И рявкнул: – Устал я уже вам всем твердить: не знаю я, где Пашка! И знать о нем не хочу! И к его делам отношения не имею!
– А что вы так – о родном брате-то? – упрекнула я.
– Г…нюк