ткнула вперед рукой – коротко, без замаха. Николаич знал, какой жесткой может быть эта рука; испытал ее на своей спине (ну и других частях тела). Неизвестно, пробил ли этот удар могучие мышцы Райдона, но ошеломить его, отвлечь внимание от других противников у женщины получилось. В долю мгновения четыре фигуры слились в одну, огромную, бешено вертящуюся на полу.
Поднялись только трое. Райдону, как понял Будылин, подняться было не суждено. Никогда. Его тело – совсем недавно крупное и сильное, а теперь жалкое, какое-то изломанное – подхватили двое в черном. А Асука вполне буднично, словно ничего не случилось, кивнула Будылину в сторону двери:
– Сам пойдешь?
И Николаич пошел, понимая, что возражать бесполезно. А еще – что все договоренности с нанимателями, в которые он продолжал верить, безвозвратно ушли в прошлое, и что идет он навстречу новым хозяевам своей судьбы. Которые, скорее всего, никаких заманчивых предложений делать не будут. Просто прикажут, и никуда он, русский мастер Виктор Будылин, не денется – будет исполнять все, что ему скажут. Единственная мысль сейчас грела его сердце – то, что родные сейчас далеко, и достать до них неведомым пока похитителям вряд ли удастся. В глубине души он понимал, что эта надежда наивна и беспочвенна. Но ведь должен же был он во что-то верить?!
И вот теперь он сидел перед огромным экраном телевизора и слушал, как девушка, диктор Сахалинского телевидения, перечисляет те разрушения, что принесло на остров землетрясение. Новости шли в записи; в углу экрана стояла дата – пятое августа текущего года. Этот день Николаич запомнил. Он провел его рядом со взрывотехниками и специалистами-компьютерщиками, направляя и корректируя очередной природный катаклизм. Тогда в морских волнах исчез цветущий остров. Будылину предлагали посмотреть запись этой катастрофы, но он наотрез отказался. Теперь же у него никто ничего не спрашивал. Посадили перед телевизором – смотри!. Это слово сказала Асука, сейчас еще более бесстрастная, чем обычно. Кроме нее и Николаича в комнате, обставленной в традициях древней Японии – если не считать телевизора и легкого креслица, в котором и сидел русский – в комнате сидел еще один человек. Пожилой японец, от которой ощутимо веяло аурой власти, неподвижно застыл на каком-то пуфике. Он сидел там уже давно; по крайней мере, с тех пор, как Николаича легким толчком заставили войти сюда, а потом усесться перед телевизором, этот человек практически не шевелился. Впрочем, за последнее утверждение Будылин поручиться не мог, потому что не отрывал взгляда от экрана.
На нем суровая в этот момент девушка перечисляла, сколько тысяч тонн грунта придется убрать с прерванной трассы Углегорск-Красногорск; населенные пункты, которые стихия не пощадила – таких набралось двадцать восемь; наконец – общий ущерб, который составил больше семидесяти миллионов рублей…
– Это они еще не посчитали, сколько простые люди потеряли, – убито подумал