остывающе проронил мужчина. – А тебе все выглядеть умнее других хочется. Продемонстрировать себя! Что демонстрировать. Сама такая же.
– Такая же, такая же, – с прежней уступающей интонацией отозвалась женщина. Вытащила свернувшийся кольцами анаконды проржавело-бурый кипятильник с длинным черным хвостом провода, достала стеклянную литровую банку и протянула мужчине: – Наберешь воды в туалете?
– Куда денусь, – уже стыдясь своего крика, принял мужчина банку из ее рук. – Наберу. Конечно.
Жираф появился, когда они допивали чай. Осталось только на самом дне банки – коричневая муть взвеси с крошевом чаинок внизу. Он появился из-под стола, на котором у них был разложен завтрак. Высунул оттуда свои антенные рожки, покрутил головой вправо-влево, показывая мужчине с женщиной, что он – вот он, прополз немного на коленях и, подтянув короткие задние ноги, встал в полный рост.
– Мое явление собственной персоной, – проговорил он. – А собственно, если не собственной, то как по-другому?
– Вот именно, – тотчас, наставительно откликнулась женщина.
– Ладно, нечего выкаблучиваться, – сказал мужчина. – Пришел, и хорош. Чаю будешь?
– Вы же знаете, я не употребляю, – ответил жираф и тут же наклонил голову к столу, всунулся своей узкой длинной мордой в банку, наклонил ее и с шумом втянул в себя мутную взвесь. – Фу! Фу! – отфыркиваясь, выбрался он из банки. Толстые его негритянские губы брезгливо кривились, ноздри топорщились в стороны. – Оставили одну гадость. С вами так и в самом деле перестанешь употреблять.
– «Употреблять» – это не про чай принято говорить, – с прежней наставительностью сказала женщина. – Это про кое-что другое.
– А я полагаю, и про чай, – невозмутимо парировал жираф. – Сенца вы мне, случаем, не припасли?
Мужчина усмехнулся. Этот вопрос адресовался ему, не кому другому.
Он молча поднялся со своего места, снял с полки над дверью чемодан, расщелкнул замки и, откинув крышку, достал изнутри несколько картонных аптечных коробок с лекарственными травами.
– Что у нас может быть, – отправив чемодан обратно на полку и принимаясь вскрывать коробки, сказал он. Склеенные картонные створки отдирались одна от другой с хлопающим сухим треском. – Вот, мать-и-мачеха от кашля. Зверобой, общеукреплящая. А вот валерьянка. Корни валерьяны, в смысле.
– Я не котяра какой-нибудь, мне не вредно, не возбужусь, – завороженно уставясь на коробки в руках мужчины, сказал жираф. – Могу и валерьянку.
– Ну, можешь, так и давай, – сказала женщина.
Теперь это было произнесено ею с покровительственностью.
Жираф не ответил ей. Он уже изнемогал, его так и водило из стороны в сторону предвкушением гастрономического блаженства. Ему даже прикрывало от этого предстоящего блаженства глаза.
– На, – поставил перед ним вскрытые коробки мужчина. – Сено не сено, но не солома точно.
В ответ ему жираф издал только задышливое урчание. Губы его были погружены в коробку, он торопливо работал