не менее – пойду.
Туда, где солнце в рожь садится;
И там, в России, обрету
Покой, которым долго спится…
Стоят столетние дубы,
А пчёлы мёд приносят в улей.
И нет прекрасней той зимы,
И нет душистей трав в июле.
И к чёрту все мои мечты!
Зачем дудук? Давай гармошку.
Я растоптала все цветы:
Была с тобой, а стала – кошкой.
Я буду жить. Но перестану
Хранить в душе чужой язык.
Не нужно больше Еревана —
К таким, как я, он не привык.
Не ждёт? Ну, в общем, и не надо.
Я тоже перестану ждать.
Ты никогда не будешь рядом —
И нечего тебя искать.
Ты лучше всех – я это знаю;
И верность – лучший мой ответ.
Но всё прошло, и сон растаял —
И Еревана больше нет.
Жёлтый дом
Я беззащитно падала в объятья,
А за окном сверкали фонари.
А на полу комком лежало платье,
А на карнизе щебетали снегири.
А снег пушистый резал мне ладони,
И память, как клубок, за мной вилась.
Я вновь была с тобой – всё в том же доме,
Где той зимой звезда моя зажглась.
Он помнит многое, тот ветхий жёлтый дом.
Он помнит дни, когда я приходила,
И тени тусклые, и отзвуки кругом,
И тот огонь, что я в тебе будила.
И ту любовь, что странно так пришла,
И нежность, что не вовремя случилась,
И утро, когда я почти нашла…
И вечер, когда тайна зародилась.
Пускай кричат! Что злые языки…
Мне всё равно. И я опять бреду
Туда, где всем сомненьям вопреки
В твои объятья беззащитно упаду.
Твоя! Весь мир вот в этой строчке.
И ты не бойся, я тебя не утоплю…
Поставлю запятую вместо точки,
Я эти точки, знаешь, больше не люблю.
И вот иду я по протоптанной тропинке,
Её не замело за много лет.
А на столе твоём опять лежат пылинки,
А из-за шторы золотится тусклый свет —
То из домов, что там стоят напротив.
Я помню их. Но толку нет и в них.
Сейчас я здесь: безумный рокот плоти
Сливается в таинственный мотив.
Дай руку мне! Хороший мой… Скучала…
С тех пор жила мечтой о нашей встрече.
Ты знаешь, я давно не замечала,
Как нежен и красив московский вечер.
И я с тобой… Твой дом меня впустил.
Я, как тогда, юна и так красива…
Твой дом меня дождался и простил —
Я столько лет прощения просила…
Я беззащитна в этом пламенном бреду,
Я беззащитна, как тюльпан в разбитой вазе.
Я поднялась. Я знаю. Я иду!
Ты оборвёшь мой стон на этой фразе.
И в бесконечности расплавленных ночей,
В бредовой сладости осколочных объятий
Я загораюсь ярче всех свечей —
И вновь комком летит под ноги платье.
Оно