он обречённо махнул рукой. – Да и куда им идти? Тем более без продуктов. А я больше чем уверен, они думают, что вертолёт у нас буквально набит жратвой.
– А мы, негодяи, не хотим делиться.
– Вот-вот. Значит, они должны будут попытаться взять свою долю сами. И, кстати, сам вертолёт. Если среди них есть кто-то, кто может управлять этой штукой, то это средство передвижения, а значит, он становится ещё одной приманкой или жизненной необходимостью, как хочешь.
– Никак не хочу, – ответил я.
– Поздно. Теперь от твоего желания ничего не зависит. Нам теперь эту кашу до конца расхлёбывать придётся. Так что, Злат, готовь оружие, боюсь, что, очень может быть, нам придётся в них стрелять, ради сохранения собственной шкуры, конечно. Я, например, не хочу, чтобы мне её кто-то продырявил, даже по ошибке. А то, что они на нас нападут, мне, действительно, кажется более вероятным, чем обратное, хотя я и предпочёл бы именно его. И, скорее всего, нападение произойдёт ночью, ибо, как известно, темнота в таких делах наипервейший помощник.
– Ну, есть ещё надежда, что стрелять нам придётся не в них, а в тех, кто всё это устроил. Как ты, в очередной раз, правильно заметил, продуктов здесь не горы, а значит, встреча должна состояться в самое ближайшее время, и мне так кажется, не ночью. Хотя, конечно, всё может быть.
– Возможно, здесь ты тоже прав. Хотя, кто его знает, с кем нам лучше встретится, и где у нас больше шансов выжить. А выжить надо будет постараться независимо от того, кто придёт первым. Мне что-то не очень хочется, Злат, в двадцать один год отправляться на встречу со своими предками, тем более что райские сады мне вряд ли светят. Мне, в общем-то, и здесь хорошо, не смотря на то, что в этой жизни дерьма гораздо больше, чем шоколада.
– Значит, постараемся, – я раздавил окурок и сделал глоток воды. – Да и что голову ломать? Какая разница, кто придёт первым? Я думаю, и те, и те, придут сюда в любом случае, а там уж, неважно, первыми или вторыми.
– Так-то оно так, – не согласился со мной Сергей. – Но лучше, все-таки, с теми, кто всё это придумал. Во всяком случае, всё станет на свои места. Да и с ребятами в войну играть не придётся.
– Не понял? – я повернулся к нему. – Ты это о чём? Ты же только что жить собирался? Или уже передумал? Жить, Серёжа, значит побеждать. А если ты победишь одних, то тебе никуда не деться от встречи с другими. И там ты тоже должен будешь победить, чтобы жить.
Сергей опустил голову и выматерился.
– Ничего, – усмехнулся я.
Мы закурили и на какое-то время замолчали. О чём думал он, я не знаю. Сам я не думал ни о чём, а просто начинал злиться. Злость – это, конечно, одно из самых паршивых состояний человека, и часто она толкает его на необдуманные поступки, которые, в большинстве своём, заканчиваются довольно печально, если не трагично. Но в те минуты, я ничего не мог с собой поделать и просто злился.
– Странная это штука – жизнь, – нарушил молчание Сергей. – Всего каких-то семнадцать-восемнадцать часов