пламя. Приятнейшее времяпрепровождение.
Я завариваю кофе – он развлекает меня разговором. Про извоз в основном. Раздаётся телефонный звонок. Я доверяю кофеварку Никите. Брат из больницы, как я и думал. Он там после инфаркта, осложнённого инсультом, ему ещё трудно говорить. Он тянет слова, путает согласные, медлит. Просит привести к нему подругу свою – актёрку. Она очень устаёт. Поэтому я должен тащиться за ней через весь город. Я отказываюсь, выдвигая предлогом пробки и занятость.
– Так Папулю то, всё равно, повезёшь, – настаивает брат.
– Ну, то Папуля, – парирую я.
Никита слышит в открытую дверь мои реплики и согласно кивает головой. Он тоже живёт с извоза и понимает, как тяжело лишний раз тащиться в запруженный машинами центр города. Вешаю трубку и жалуюсь ему на то, что болезнь не уменьшила романтический пыл брата – он влюблен в свою актёрку по самые уши.
Никита соглашается, что для инфарктника это лишнее.
– Пойдёт так дальше – тебе и её родственников возить придётся, – заявляет он, подчёркивая, что он на моей стороне.
Я улыбаюсь, но грешно не только смеяться, но и подтрунивать над больным человеком, особенно за глаза. Никита бормочет что-то примирительное, но вставляет всё же:
– Под каблуком он у неё.
Это правда.
– Ей бы крепкого парня с котлетой зелёных.
Ясное дело. На том разговор о брате обрывается. Чтобы не вешать неловкую паузу зову его в комнату, показать, как раскладывается диван. Он у меня с норовом: заедает правую пружину. В прошлый раз Никите пришлось повозиться. Выдаю ему пару простынок, для комфорта. Завтра я еду в больницу к брату, потом работать. Меня не будет часов десять – справится.
Подливаю ему кофе.
– Как поживает Обезьян? Цел ещё? – Никите хочется приятного разговора. Тема хорошая, ностальгическая.
– Что ему сделается? Продвигает науку в институте Высшей Нервной Деятельности. Отдельный вольер, трёхразовое питание.
Уход и внимательное отношение со стороны администрации ему обеспечен. Ещё бы – американцам заплатили за него и за его подругу по миллиону долларов. Обезьян сохраняли в целости и сохранности в надежде на возобновление программы полёта на Марс. Но сохраняли уже только их – программа была практически свёрнута.
Я интересуюсь: помнит ли он врача Тоню? Брат сейчас у неё в больнице. Никите ни имя её, ни подробное описание внешности не говорит ничего.
После передачи ключей настроение Никиты явно поднялось. Долго сидеть он не намерен. В дверях, надевая ботинки, интересуется – посещаем ли мы с братом Ботанический сад.
– Вам бы перебраться в зоологический? Там жирафы спариваются. Не видел? У меня была подружка, мы с ней по весне ходили смотреть. Её это возбуждало.
Поясняю ему, что после инфаркта зоологический сад не годится. Брату показано успокаивающее, а не возбуждающее.