полицейских из квартиры Елисея он заплакал и затопил соседей снизу. Н, так как там жили глупые блондинки, они подумали, что это прошел дождь, и не стали подавать на Елисея в суд, а просто купили зонтики.
Переписочка
Дорогой Мистер!
Мы не виделись с Вами десять лет. Я даже не представляю, как Вы могли меня о таком просить. Положим, мы не виделись хотя бы девять лет, но десять – это перебор.
Иными словами, я хочу сказать, что десять лет, что мы не виделись – это безбожно много. Чтобы сэкономить Ваше время, я предположу о том, как Вы мне парируете: плохая работа почты, нестабильная геополитическая обстановка в мире и этот чудовищный курс евро, который заставил Вас так долго копить на покупку устройства, по которому можно со мной связаться. Уж не знаю, что Вы выбрали: компьютер, планшет или телефон. Хотя, помня Ваши манеры, Вы позволили себе купить в кредит самый дорогой компьютер.
Но и я не так прост. Я не верю людям, с которыми не виделся целых десять лет.
Чтобы вы знали: когда моя матушка пошла в магазин арктических интересных вещей, и льдина с тем магазином откололась и уплыла, моей матушки не было дома ровно десять лет. И что вы думаете?! Я не признал ее. Ведь целых десять лет прошло. А это, знаете ли, не девять. Это чудовищные десять лет. Двузначное уже число. Как можно верить?!
Я совсем не так прост, чтобы признать того, с кем не виделся десять лет. У меня нет уверенности в том, что это вообще Вы. А Вы так просто мне пишите. Складывается ощущение, что Вы не придаете этим десяти годам никакого значения.
Я поясню свою позицию: по возвращении матушка мне решила доказать, что она – это она. И взялась за готовку моего, некогда любимого, матушкиного борща. И теперь, представьте, дорогой мой Мистер, как я подтвердился в своих опасениях, когда она, при готовке борща, сначала добавила черный перец и только потом лаврушку, а не наоборот. Я сразу выгнал ее из дома.
Вернувшись к Вам, мой дорогой, я скажу прямо. Сейчас в Вашем письме три целых двадцать пять сотых орфографических ошибки на строку. А я, достав нашу переписку десятилетней давности, обнаружил, что Вы не позволяете себе делать меньше восьми целых и семидесяти пяти сотых ошибки на строку.
Вы мне не верите? Тогда продолжу убеждать. Тогда, до вашего исчезновения, в шести тысячах двести одиннадцати сообщениях приветственного характера, Вы ни разу себе не позволили что-то кроме «здарова» и «хай». Сейчас же я читал письмо, начинающееся со слов «Привет, дорогой друг».
И, если эти две причины, исключительно основанные на статистике, Вас не убеждают, тогда продолжите, пожалуйста, читать.
Тот мой приятель, которым Вы представились, не позволял писать мне сообщения без смайликов. В Вашем же письме я не нашел ни одного. Это значит, что Вы или так грустен или Вы это не Вы. Но я, обратившись к тридцати восьми тысячам Ваших сообщений, содержащих эмоциональную оценку, установил, что все сто процентов из них содержат смайлики, восемнадцать целых шесть десятых