даче.
Теперь же своей супруги Самолепов не опасался. Да и что могло сделать это чудо в бигудях и домашнем халате? Если любимая тёща обладала железным характером и несгибаемой волей, как крутой мужчина, то вот супруга Дмитрия Валентиновича, проходившая всю свою жизнь в розовых очках, была эталоном невинности и детской наивности. Даже походка её и та была чересчур мягкой и осторожной, а все жесты плавными и неспешными. Доминантой её поведения было совершенно удивительное неумение злиться, и, кроме того, в своём супруге женщина души не чаяла и всецело ему доверяла, чем Дмитрий Валентинович весьма успешно пользовался.
– Я в командировку на три дня, – заявлял он жене и на все выходные погружался в разврат и пьянство.
– Хорошо, – соглашалась супруга. – Во вторник будешь?
– Да, вечером, как только приеду.
Она даже не спрашивала, куда именно направился её благоверный на этот раз, и даже не звонила ему на мобильник, потому что он так просил.
– Зинуля, я тебе сам позвоню, когда буду посвободнее, – слышала она одну и ту же фразу на протяжении многих лет.
Вот и в эту пятницу Самолепов планировал исчезнуть на целых три дня, аж до понедельника, и, отключив телефоны, наслаждаться страстным уединением со своей любимой женщиной, как он называл Ирочку. Томное ожидание чуда прервала резко открывшаяся входная дверь в кабинет.
– Он пришёл, – тихо произнесла неожиданно появившаяся в дверном проёме секретарша.
– Кто это он? – в замешательстве спросил Самолепов, немало удивившись внезапному вторжению в его пенаты без вызова, хотя Ирочке это позволялось.
– Ну, этот, домогатель, – продолжила Ирина.
– И у него хватает наглости являться сюда снова? – чиновник быстро взял себя в руки. – Я же сделал всё, чтобы никогда его не видеть, чтобы он не потревожил ни тебя, ни меня. Так ему мало?
– И где он сейчас? – Самолепов задал следующий вопрос, весь вне себя от охватившего негодования.
– Внизу на проходной, – ответила секретарь. – Пытается пропуск оформить.
– Пропуск? – если бы Дмитрий Валентинович был паровозом, то немедленно выпустил бы высоко в небо целый столб горячего белоснежного пара. – Но это уж дудки!
– Охрана! – громко позвал он служащих в униформе, как будто мог докричаться сквозь толстые каменные стены, а затем, нажав на кнопку на пульте селектора громкой связи, повторил снова. – Охрана!
Сам старший сегодняшней смены примчался на дикий зов рассвирепевшего руководителя такого высокого ранга.
– Значит так! – с надрывом, задыхаясь от переполнявших его чувств, чиновник высказал собственное «фи» в адрес службы безопасности.
– У нас тут что? – вопрошал он гневно. – Проходной двор или государственное учреждение?
Опешивший охранник, старший сегодняшней смены, застыл в позе бультерьера, готовый вцепиться мёртвой