начать все с чистого листа. Хочу заняться чем-нибудь стоящим, важным хотя бы для меня самой. Я обещала себе, что отныне буду вести жизнь яркую, полную приключений и риска, волнений и опасностей. Я села в машину и уехала.
– И решили остановиться здесь.
– По крайней мере на ближайший месяц. Я пока не знаю, что будет потом, но эта неуверенность в завтрашнем дне – часть моей новой жизни. Что бы ни ожидало меня в будущем, это будет еще более захватывающим и волнующим. Так что, отвечая на ваш вопрос, могу сказать: я пытаюсь привить себе дух авантюризма. И постоянно работаю над этим. Пока что у меня не слишком-то получается… – Ей вспомнилось происшествие у гаража. Китти неловко улыбнулась, будто извиняясь. – Я понимаю, что вывалила на вас много ненужный сведений. Наверное, со стороны это выглядит смешно, просто мне хотелось быть честной. Думаю, расставшись с привычным комфортом и забравшись в такую даль, я доказала, что не лишена авантюрной жилки.
Кен долго молчал, внимательно, без улыбки изучая Китти, словно увидел впервые. Он казался на удивление серьезным.
– Нужна смелость, чтобы совершить то, что сделали вы, – тихо произнес он наконец. На его лице, обычно бесстрастном, отражалась целая гамма чувств.
«Он знает, о чем говорит», – догадалась Китти. Она лишь теперь осознала, как отчаянно ей хотелось, чтобы кто-то ее выслушал и понял.
– Вы так думаете? – тяжело сглотнув, прошептала она.
– Да, – чуть слышно выдохнул Кен. – И ваша честность дорогого стоит. Она куда важнее духа авантюризма. Простите, что подшучивал над вами.
С этими словами он оттолкнулся от стола и вышел из приемной.
Поскольку Стоун с Ником отправились сопровождать группы туристов, Кен оказался предоставлен самому себе. Ему нужно было подумать. В прежние времена он имел обыкновение думать, съезжая с горы на сноуборде.
Однако после его грандиозного падения прошло больше года, и с тех пор он так больше и не встал на доску.
Возможно, он боялся?
Пожалуй, нет. Разве что он боялся признаться себе, что боится. И все же его по-прежнему тянуло в горы.
Эта мучительная тоска по горам подтачивала его силы, точно смертельная болезнь.
Но, черт возьми, он должен был многое обдумать. Поэтому, как в старые добрые деньки, когда он не мог позволить себе купить билет на подъемник, Кен карабкался на Вдовью гору с доской за спиной. Восхождение тянуло на сто баллов по десятибалльной шкале, но Кен проделывал его столько раз, что мог бы подняться на гребень с завязанными глазами.
Резкий ветер холодил взмокшую от пота спину, но не от этого Кена сотрясала дрожь. Он знал, что ни за какие сокровища не снимет со спины сноуборд. Всякий раз, стоило ему попытаться, пальцы начинали трястись, и перед глазами, как в цветном кинофильме, прокручивалась сцена падения. Он участвовал в борьбе за титул чемпиона мира. Требовалась предельная сосредоточенность, а он допустил промах, потерял равновесие, упал и очнулся лишь в швейцарской больнице. Он целый месяц пролежал на спине и перенес три хирургические