напоказ изящную резьбу и цветные росписи. Кокетливая золоченая мебель выстроилась как на парад; кадки с пальмами и плющами встали у тяжелых дубовых дверей, украшенных резьбой. Двери начали распахиваться сами – одна за другой, открывая анфиладу комнат. Словно в шкатулке с потайным дном, они хранили где-то в глубине загадку, тщательно оберегаемый секрет, который нельзя открыть сразу и вдруг, а только так, преодолевая нетерпение, сдерживая любопытство…
Дверей и комнат было так много, что мне показалось, будто я иду по зеркальному коридору, который вечен; ему не будет конца. Но вдруг что-то впереди (что-то или кто-то?) стремительно двинулось мне навстречу. Что? Мое зеркальное отражение, двойник?
Нечто белое летело на меня из темноты. Колыхаясь, словно язык тумана от движения воздуха, оно настойчиво придвигалось ближе, все явственнее; все четче прорисовывались детали.
Женщина. Невысокая бледная красавица в белом атласном платье с оголенными руками. Высокий лоб и черные локоны украшены цветами; женщина слабо улыбается, умоляющим жестом протягивает ко мне руки… Ее сказочная красота манит, притягивает.
– Хочешь узнать тайну вечной любви? Иди ко мне!
Голос ее – как серебряный колокольчик. Потрясенный, я потянулся ей навстречу. Захотелось к ней прикоснуться…
Но… какой-то странный сладковатый душный запах остановил меня. Наряд красавицы насторожил: уж больно допотопный. Из какой-то театральной постановки? Да нет, из бабушкиного сундука. Платье побито молью, ткань до того ветхая, что расползается прямо на глазах. Так вот откуда этот запах тления!
В ужасе я поднял глаза: красавица застыла в шаге от меня, ее взгляд потемнел от ярости – черные горящие угли направлены в мою сторону… Угли? Нет! Угольно-черные провалы; глазницы пусты. Кожа на лице сморщивается; скулы втягиваются, кожа лопается и расползается, наружу вылезают желтоватый череп, высокие лошадиные зубы.
Челюсть с хрустом выламывается. Обнажаются кости; полусгнивший труп протягивает руки и крепко схватывает меня.
– Ты не смеешь! Не смеешь хоронить меня здесь заживо одну!!! – визжит женским голосом чудовище, вцепившись мне в горло когтистыми лапами.
В этот момент что-то делается с домом.
Он весь трещит и расползается. По стенам бегут трещины, лопаются обои, выпадает кусками штукатурка, выстреливая, ломаются половицы… И пыль и смрад взметаются изо всех углов.
Не знаю, отчего я не могу дышать: от того, что мне сдавили горло, или от того, что дом наполнил запах покинутого человеческого жилья.
Страшный, мертвенный запах. В нем смешались все многовековые наслоения: запах съеденной и несъеденной еды, вонь выплеснутых кухаркой помоев, солдатских истертых портянок, юношеских выдавленных угрей, старческих пролежней, гниющих бинтов на ранах, крови рожениц… Всё-всё, что жило когда-то в этом доме и имело запах, – всё умерло и провоняло!
Смрад исходил отовсюду: от сгнившего дерева паркета, от вывернутых