рубеж верхнеегипетской амратской культуры (Нагада I). После их исчезновения появились никак с ними не связанные «горцы-автохтоны», «возможно, гораздо раньше цивилизации второй Нагады (герзейской)». С «горцами» поначалу соседствовали «восточные захватчики», а позднее к тем и другим подселились «ранние обитатели долины Нила», датируемые «цивилизацией второй Нагады (герзейской) и раннединастическим временем» [479]. Из такой периодизации, как вариант, может вытекать, что ладья «заморских гостей» предшествовала на Ниле лодке «коренных» жителей его бассейна и даже послужила ей прототипом. Это созвучно положению, которое я постулировал, завершая предыдущую монографию: «изображенные на скалах Восточной пустыни многовесельные ладьи… должны быть древнее своих речных “аналогов”, представленных орнаментами отчасти амратской и, уже в массовом порядке, герзейской керамики» [40].
Продолжу исследование, посвятив настоящую его часть происхождению и «конструктивной эволюции» первобытной египетской лодки – на мой взгляд, еще не оцененного по достоинству «инструмента» изучения судьбоносных для фараоновской цивилизации изменений гидрологии постнеолитического Нила [ср. 37; 420; 421]. Подчеркну: я руководствуюсь рабочей установкой, что имею дело в первую очередь не с «абстрактно-художественными», а с «инженерно-техническими» объектами.
Лодки доисторических рисовальщиков: «многообразие типов»
На протяжении прошлого столетия всего несколько специалистов, опиравшихся, как и Винклер, на изобразительные памятники, предложили свои классификации древнейших лодок нильской долины и прилегающих пустынь [67; 144; 193]. За основу ученые брали гипотетическую конструкцию лодок, о которой судили почти исключительно по их петроглифическим и живописно-графическим очертаниям и деталям, а также предполагаемый конструкционный материал – речные осоковые и злаковые растения или древесину, чьим технологическим свойствам эти очертания и детали теоретически могли соответствовать.
Наверное, закономерно, что представленные разными авторами искусствоведческой специализации «ладейные типологии» существенно отличались друг от друга. Так, например, «развивая» наблюдения предшественников, со временем в изображениях лодок отыскивали и выделяли все больше «конструктивных нюансов», которые рассматривались как элементы или признаки самостоятельных, оригинальных изделий. Не было единства мнений и в вопросах о том, какие суда вязались из папируса, тростника или камыша, а какие имели деревянный – сборный (дощатый) или выдолбленный/выжженный из целого бревна корпус. Субъективность авторских подходов в данном случае была предопределена отсутствием в распоряжении исследователей археологических остатков непосредственно предмета классификации – самих первобытных ладей.
Мы уже заметили, что пионер этого научного направления Ханс Винклер изначально выделял два[12]