ему в лицо эти чертовы деньги, Нолан громко заулюлюкал и не спеша направился к машине. Фотографии небрежно торчали у него из заднего кармана. Когда Мак пришла в себя, она сожгла эти проклятые деньги на заднем дворе. А потом рыдала несколько дней подряд.
Не удивительно, что ей хотелось отомстить.
Закончив пьесу, она открыла глаза и вдруг увидела, что Блейк во все глаза смотрит на нее.
– Это было… круто.
Маккензи провела руками по лицу, пытаясь собраться. Она настолько растворилась в музыке, что совершенно забыла о Блейке. Она отвела глаза. Взгляд Блейка был слишком пристальным, слишком волнующим.
– Почему ты всегда так делаешь? – спросил он.
Мак снова подняла глаза.
– Как?
– Отворачиваешься. Прячешься. – Он внимательно смотрел на нее. Глаза у него были синие-синие. – Это так странно. Когда ты играешь, то выглядишь такой… уверенной. Как будто тебя ничто не может задеть. Но как только ты перестаешь играть, то сразу стихаешь и прячешься. Как будто бережешь лучшую часть себя только для музыки.
Кровь прихлынула к щекам Мак, сердце гулко заколотилось в груди.
– Я ничего не прячу.
– Нет? – Блейк протянул руку, осторожно снял с нее очки, сложил дужками внутрь и положил на усилитель. Маккензи заморгала, без очков мир расплывался перед глазами, но Блейк был так близко, она отлично его видела. Его глаза медленно скользили по ее лицу, как будто он пытался запомнить ее черты.
– Ты знаешь, какая ты красивая, когда играешь?
А потом, к изумлению Мак, его губы прижались к ее губам – мягкие, но настойчивые.
На мгновение она оцепенела, слишком ошеломленная, чтобы ответить. На вкус Блейк был как шоколад с арахисовым маслом, его небритая щека слегка царапала Мак подбородок. Мак знала, что должна что-то сделать, немедленно прекратить это, но в следующее мгновение все перестало иметь значение: ее страхи, ее концерты и даже то, что случилось с Ноланом. Это было… так, как должно было быть.
И тут в телефоне Блейка заиграла песня Лесли Файст. Маккензи сразу узнала рингтон – еще бы, ведь это была любимая мелодия Клэр. Она стремительно отпрянула, ее щеки запылали.
Блейк тоже отстранился, его лицо виновато вытянулось.
– Черт!
Он смущенно вышел на кухню, но Мак успела услышать, как он сказал:
– Привет, детка, что стряслось?
Маккензи осталась сидеть, оцепеневшая, со вкусом арахисового масла на губах. Она съежилась, как будто Клэр могла увидеть ее. Как будто Клэр все узнала.
Потом она вскочила, схватила свои вещи и сбежала из кафе, прежде чем Блейк смог ее остановить. Выскочила за дверь, так что дверные колокольчики задребезжали. И только очутившись на улице, где дождь брызнул ей в лицо, Мак поняла всю чудовищность того, что совершила.
Она поцеловала парня своей лучшей подруги. И ей это понравилось.
4
В пятницу Ава Джелали проскользнула на свое место в кабинете киноведения вместе со звонком, возвещавшим