до боли знакомый голос.
– Ты опять бродишь по темным улицам? Ничему тебя жизнь не учит. – Ох, я не ошиблась, именно этот голос предложил спеть для себя, а я так сглупила, согласившись.
– Сейчас каникулы, адепты могут распоряжаться свободным временем как пожелают, – отрезала я, не рискуя повернуться. – Я не нарушаю никаких законов и имею полное право находиться здесь.
– Я не это имел в виду, – так же сухо донеслось в ответ.
– Прошу прощения, лорд Клейрон, но уже поздно, у меня нет возможности вести с вами светские беседы, меня ждут в другом месте… – Я делаю шаг, стремясь поскорее уйти отсюда.
– Почему ты назвала меня именно так? – Он перехватывает меня за руку, не давая сдвинуться с места, и разворачивает к себе лицом. К счастью, капюшон все еще скрывает меня от нескромного взгляда. – Вся проблема в моем происхождении, так?
– Не так, – устало качаю головой, проклиная себя за несдержанный язык. – Если хотите, могу вернуться к привычному для вас обращению.
– И все же – почему? Хотела напомнить мне, кто я такой? – уже немного злее спрашивает он, подтаскивая меня еще ближе. И глаза тоже злые и усталые.
«Да нет, – отвечаю про себя. – Чтобы напомнить себе, кто ты такой».
А вслух роняю другое:
– Никакой подоплеки. Просто посчитала, что вне стен академии стоит обращаться к вам согласно статусу. Прошу прощения, если оскорбила, но я очень устала.
– Если так устаешь, может, стоит завязывать с ночными прогулками?
– Если вы там были, то должны были слышать, что больше я выступать не буду, не беспокойтесь, – напомнила я.
– Хоть это радует, – процедил он, не спуская с меня пристального взгляда. – Но объясни мне, Касс, к чему такой трагизм в последней песне? Если все так радужно, как ты пыталась меня убедить?
А вот в этот момент разозлилась я. Выдернула руку из его хватки и отпрянула.
– Извините, но вы никогда не были центром моей жизни. И вам прекрасно известно, что мне есть, по кому скорбеть. Так с чего вы взяли, будто песня имеет какое-то отношение к вам? – цежу я. – Да, потеря давняя, но это не значит, что рана перестала кровоточить. Я изливала боль по утраченной семье. Простите, если ущемила ваше самомнение, – бросаю я и сворачиваю в тихий переулок.
– Я не верю тебе, Касс, – доносится мне в спину. – Я доберусь до истины.
– Это ваше право и ваша проблема, – оглядываюсь я. – И прошу не вешать ее на мои плечи. Боюсь, там уже нет места. – И ухожу.
Задержать меня уже никто не пытается.
Часть первая. О новых начинаниях, сложностях понимания себя и окружающих, а также жутких тайнах прошлого
Спустя две недели
– Ура, тишина и спокойствие! – довольно вздохнул Хран, стоило мне закрыть за нами дверь, и радостно запрыгнул на диван.
– Ты бы хоть высушился, прежде чем на мебель залезать, – недовольно заметила я и, не задерживаясь в гостиной, прошла в спальню с чемоданом. – Кстати, тебя никто не заставлял проводить со мной каникулы. Мог бы пересидеть