Подошел к столу еще раз накатить перед важным делом, а в мозгу, как листки календаря, в эти минуты все пролетело – и хорошее, и плохое, что было за его жизнь, но чаша благоразумия не перевесила в сторону жизни, и со словом Гагарина «Поехали!» встал на табуретку, подпрыгнул в сторону, будто, чем дальше прыгнешь, тем лучше будет для него; какая-то ахинея лезет в голову, успел только подумать…
Последнее, что промелькнуло в сознании: а всетаки на кой ляд я это сделал? – и искры, в глазах все поблекло, треск, удар сперва по пятой точке, потом по голове, потом опять почему-то по пятой точке, а потом полный мрак; сквозь проблески последнего сознания в мозгу послышались чьито голоса, которые слились сплошным общим хором, мужские, женские: «Мы его теряем», и тут же ответили другие голоса: «Мы его приняли», а потом совсем уже другие голоса: «Что он хочет все-таки? И куда его определим? В какую область: творческую, общественную, трудовую, будет, кем хотел, «неизвестным трейдером», до других высот еще не допрыгнул со своего табурета». И что это за большая комната, белая в тумане, с людьми в белых простынях, у которых за спиной крылья и ореол светящийся на голове, может больница, да нет, так быстро туда не доставляют в наше время, даже если “очень скорая” находится за углом здания.
Миша, как рыба, выловленная опытным рыбаком, открывал рот, якобы отвечая им, еле бормоча, чтобы, мол, все образовалось у меня в лучшую сторону и денег побольше, с чемодан, и тут же «с кем это я говорю, и говорю ли я, и что вообще происходит, и кого я слышу, и на пороге чего стою, я по всем правилам должен быть вроде по дороге в ад, наверное, как злостный суицидный элемент», – в общем, сумбур в голове полный. Появился человек, такой важный, на вид благородных кровей, весь в белом, тихо представился: «Я ангелхранитель твой, Михаил, мы здесь с соратниками, такими же ангелами как я, посовещались и пришли к выводу: рано тебе сюда, ты еще на земле не все сделал и не закончил еще дела свои мирские, возвращайся, приведи все в порядок в жизни, в голове и в душе своей, что для этого нужно – поможем». На этом все, сознание окончательно отлетело от бытия вместе с картинками из детской игрушки – трубы-мозаики с разноцветными стеклышками, когда ее вертишь, все меняется.
Глава 2
Настало утро, солнце нехотя заглянуло в окно, осветив кухню, где на столе красовалась недопитая бутылка водки, вторая пустая под столом, кое-какая оставшаяся закуска, источающая неприятный запах после вчерашних событий, вся заветренная, прям натюрморт, можно сказать, ПетроваВодкина “Приплыли”. Ко всему прочему, посреди стола лежал разбитый недорогой кухонный плафон, вперемежку с кусками обвалившейся штукатурки потолка, а в центре кухни на полу – разбитое тело Миши и набок завалившаяся сломанная табуретка.
Тишина была гробовая, прям к месту. Сегодня в семь утра я сделал открытие века! А в семь ноль пять открылось второе веко, вследствие чего среди этой тишины раздался болезненный стон Михаила и возглас: «Мать твою, что это я так нажрался, давно такого не было». Тихонько