закреплен. Эдик приподнял обеими руками брезентовый верх, а Даша, нацепив на лоб прожектор, нырнула внутрь с двумя опорами. Сначала она установила заднюю, потом появилась из палатки и вставила в распорку переднюю стойку.
– Алиска у нас и, правда, царских кровей, – неожиданно заявила она. – И фамилия у нее не абы какая, а Шуйская. Прапрабабка Алиски – я её хорошо помню – умерла, когда мы учились во втором классе, и было ей лет сто. Может, больше. Аделаида Шуйская – так звали прапрабабку – была воспитанницей Смольного института, танцевала на балах с кадетами и водила дружбу с великими княжнами. Эдик, не тупи, забивай колышек! Это я к чему? – Она нахмурила лоб и почесала шишку. – Великосветского потомка следует беречь и охранять…как памятник архитектуры.
Графин развел руками, тем самым признавая право Шуйской являться памятником архитектуры.
– Сидела бы дома, – не выдержала Кристина. – Зачем сюда?
Громова с прищуром рассматривала девчонку. Пока мужчины забивали колышки, она подошла к Кристине и очень душевно попросила:
– Хорош психовать, подруга? Сейчас палатки поставим, чайку попьём, – покосилась на Алису, – байкерского и подружимся по-соседски навек.
Глава седьмая,
в которой наступает утро раннее и доброе
Утро наступающего дня трудно было назвать добрым. Алиса проснулась четверть часа назад и поняла, что смертельно больна. Еще подумалось, что агонию она бы предпочитала пережить в одиночестве, а не в соседстве с довольно посапывающей Громовой. Умереть мечталось в тихом, живописном уголке, под цветущей, сладко пахнущей черемухой или липой. Слева, пусть будет для умиротворения души, альпийская горка, а справа – белый лилейник.
Но, чтобы отыскать это райское место, надо, прежде всего, подняться, а она ни ног согнуть не может, ни плеч развернуть. И поясницу чудовищно ломит. Еще неплохо бы перед смертью умыться и зубы почистить. Вчера она даже не ужинала – сил не было. Как только мужчины поставили палатку, она нырнула внутрь. Разложила спальный мешок Громовой, потом – свой и это последнее, что помнит. Да, еще снился сон, больше смахивающий на кошмар, и лучше не вспоминать, как она всю ночь летела вниз, пробивая головой пышные сосновые кроны.
Алиса завозилась, расстегнула спальный мешок и, вытаращив глаза, согнулась в пояснице. Собрав остатки сил, воззвав к мужеству, принялась растирать ноющие руки и плечи.
– Куда меня понесло? Зачем? – бормотала она, не находя смысла в своих поступках.
Понятно, что последние годы была не жизнь, а мука, и она взбунтовалась против опеки тетки и родителей, абсолютно подавивших ее волю. Но с какого перепуга она поддалась на уговоры друзей? Тоже ещё тех манипуляторов.
– Господи боже, никому доверять нельзя! – пожаловалась она создателю, упираясь взглядом в брезентовый потолок.
Громова недовольно завозилась в спальном мешке, и Алиса решила быть сдержаннее в чувствах.
– Схожу на озеро, – поделилась она планами со спящей подружкой. – Поплаваю в качестве лечебной терапии.
Стараясь