вот, ну вот, – говорила она через полминуты, прикладывая блестящую мембранку к худой старческой груди, – что и требовалось доказать. Шумов лишних никаких нет, сердце работает как часы, Антон Григорьевич, так что вы еще побегаете, побегаете! И запомните: у вас самый тривиальный ревматизм, что в вашем возрасте дело обычное. Конечно, ревматизм штука такая… От него даже митральный клапан может пострадать, но тут уж все от вас зависит. Ну, от вина, женщин и прочих… легкомысленных возбудителей придется, увы, отказаться. – Она рассмеялась, а взгляд ее при этом прокурорски задержался на журнальном столике возле постели. Она взяла стоящую на нем фаянсовую кружку, заглянула внутрь, понюхала. – Шутки шутками, Антон Григорьевич, а вот кофе обязательно следует исключить.
– Кофе – это да… Виноват, Аллочка…Понимаю, что вредно, но, знаете, привык. Другой раз в последнее время так трудно просыпаться… Сегодня, например, открыл глаза, а голова – как не моя. Все в тумане. Да и с памятью не то что-то… А как кофейку крепкого выпью – так вроде и получше… Да я и всего-то чашечку, Алла, неужели мне хотя бы этого нельзя иногда себе позволить?
– Чашечку? – переспросила Алла, тыча пальцем с массивным золотым колечком в сторону поллитровой фаянсовой кружки. – Вот эту бадейку вы называете чашечкой?! Знаете, Антон Григорьевич, я просто обязана буду доложить обо всем вашему лечащему врачу. Думаю, он отменит мои визиты. Какой смысл в наших уколах, если вы так себя ведете? Нам до завершения курса всего ничего, а вы… Или, может, вы хотите в больницу?
– Не приведи господь! – замахал на нее руками больной.
– Ну вот, видите, – мягко сказала Алла, – не хотите. Значит, слушайтесь меня, и все будет хорошо. Курс завершите – станете как огурчик, хоть жени вас. И ревматизм ваш пройдет – если, конечно, будете слушаться, – снова повторила она, строго сводя брови.
– А вы сами-то замужем, Алла? – как-то не совсем по делу спросил вдруг больной. – Небось учитесь сейчас, врачом хотите стать? Послушайте меня, старика. Выходите вы замуж, пока молодая, свежая, пока охота есть. А опоздаете… Потом, знаете, как-то все это меняется, становится совсем все иначе – на себе проверил… А хотите, я вас познакомлю с одним… кавалером? Сейчас вот придет мой племянник Ярослав… Красивое имя – Ярослав, правда? Думаю, он вам вполне может понравиться…
– Что вы такое опять говорите, Антон Григорьевич! – Алла даже руками всплеснула укоризненно, хотя он видел по ее глазам, что это неожиданное предложение вызвало в ней какой-то интерес – тут его старый наметанный глаз ошибиться не мог: возник, возник интерес. Но она завершила все так же строго: – Давайте не будем говорить о посторонних вещах!
Старик словно не слышал ее.
– Какая же вы красивая, Аллочка… особенно когда сердитесь. – Краснов невинно улыбнулся и словно бы ненароком погладил ее по обнаженному запястью. – Ей-богу, ваша красота лечит меня лучше всяких уколов!
– Ну да, ну да, – засмеялась Алла. – Это вы, наверно, телевизора