но госпоже де Кастро, кажется, это не по душе…
– Что может быть не по душе ребенку, восемнадцатилетней девушке, только что вышедшей из стен монастыря?
– Именно для того, чтобы объяснить мне это, она и поджидает меня сейчас.
– Так идите же к ней, государь. А я пока переоденусь…
– После венчания мы свидимся на карусели. Я еще преломлю копье в вашу честь. Я хочу, чтобы вы были королевой турнира.
– Королевой? А другая?
– Есть только одна, и ты это знаешь, Диана. До свидания.
– До свидания, государь, и ради бога, не будьте безрассудно смелы на турнире. Вы иногда пугаете меня!
– Игры эти не опасны… До свидания, дорогая Диана, – распрощался король и вышел.
В ту же минуту в противоположной стене отворилась прикрытая ковром дверца.
– Ну и наболтались же вы сегодня, гром и молния! – прорычал коннетабль Монморанси, входя в комнату.
– Друг мой, – ответила, поднявшись, Диана, – вы видели, что еще и десяти не было, еще не наступил час, который я вам назначила, а я уже делала все, чтобы удалить его. Я томилась не меньше вашего, поверьте…
– Не меньше моего! Ну нет, смерть и ад! И если вы, моя милая, воображаете, будто ваша беседа была весьма поучительна и забавна… Впрочем, что это за новость? Отказать моему сыну Франциску в руке вашей дочери Дианы после того, как этот союз был мне торжественно обещан! Клянусь терновым венцом, можно подумать, что эта внебрачная дочь оказала бы великую честь дому Монморанси, соблаговолив с ним породниться! Их брак должен состояться! Слышите, Диана? Об этом позаботитесь вы! Ведь это единственное средство, позволяющее восстановить равновесие сил между нами и Гизами, дьявол их задави! А поэтому, Диана, наперекор королю, наперекор папе я желаю, чтобы это было так!
– Но, друг мой…
– Говорю же вам, – крикнул коннетабль, – что я этого желаю, как бог свят!
– Так оно и будет, мой друг, – поспешила уверить его перепуганная Диана.
V. В покоях королевских детей
Вернувшись к себе, король не застал своей дочери. Дежурный камер-лакей доложил, что герцогиня Диана, не дождавшись Его Величества, проследовала в покои королевских детей и попросила дать знать, как только государь вернется.
– Хорошо, – сказал Генрих, – я сам навещу ее. Не надо меня провожать, я пойду один.
Он пересек большую залу, пошел длинным коридором; затем, открыв тихо дверь, остановился и чуть отодвинул портьеру. Детский смех и выкрики заглушили шум его шагов, и он, будучи незамечен, мог полюбоваться необыкновенно живописной картиной.
Обаятельная и юная невеста Мария Стюарт стояла у окна. Рядом с ней – Диана де Кастро, принцесса Елизавета и принцесса Маргарита. Все трое, тараторя без умолку, то поправляли складку на ее костюме, то завивали локон в прическе – словом, придавали туалету невесты ту законченность, какую умеют ему придавать только женщины. В другом конце комнаты братья Карл, Генрих и самый младший, Франциск, с воплями и хохотом изо всех сил налегали на дверь,