относились бы ко мне с уважением и прекратили бы вражду до моего отъезда. Гостеприимство священно.
Где-то недалеко, несмотря на дневное время, раздавались выстрелы, а выстрел на «ничейной земле» не повод для шуток. В одном месте нам пришлось задержаться, пока двое враждующих снайперов упражнялись в меткости друг на друге через дорогу. Нам они не угрожали, то была их личная война. В конце концов один упал со своей скалы, другой пожелал нам мира (что было весьма кстати) и махнул нам рукой: проходите!
Для него в этом не было ничего необычного, и думаю, что с тех пор его самого уже подстрелил какой-нибудь снайпер. Странным мне показалось то, что женщины из этих противоборствующих кланов ходят по своим повседневным делам, носят воду, гонят скот, и в них никогда не стреляют. Женщину не убьет даже самый отъявленный разбойник. Как говорят эти закаленные воины, женщины для них священны. Чтобы их видели издали, они носят алые шальвары. Эти женщины, однако, умеют стрелять не хуже мужчин, в чем я позднее смогла убедиться. Они способны оборонять крепости с непоколебимым мужеством, и не один мужчина лишился благ, которые сулила ему жизнь, из-за меткости этих воительниц.
Местные жители постоянно предлагали нам воду или шербет (сладкий напиток из фруктового сока) и готовы были для нас на все, когда узнавали, кто мы такие. Их радушие напомнило мне родину. А ведь скаредность была бы вполне простительна в краях, где фрукты чуть ли не роскошь, потому что их зачастую везут много дней из Индии или Афганистана.
Снова мы остановились – на этот раз для послеполуденной молитвы, называемой аср (предыдущая называлась зухр).
Время от время мы видели пахарей, возделывающих эту негостеприимную землю, пытающихся добыть средства к жизни в стране, которая, казалось, противилась всем людским желаниям. У всех за плечами были винтовки; вокруг высились черные скалы, глядевшие на них хмуро и злобно, с вечной враждебностью. На других участках по склонам гор росли тутовые деревья.
Несколько раз при нашем приближении делались предупредительные выстрелы; раздавался голос, казавшийся почти призрачным среди тишины и высоких скал: «Друзья или враги?» Мы всякий раз отвечали: «Друзья! Мир вам!» Я напряженно вслушивалась, ожидая ответа: «Мир вам!» Наш эскорт дважды стрелял в воздух на случай, если соплеменник не расслышал возгласа, заверявшего его в наших мирных намерениях. Так или иначе, бывают положения, в которых лишняя предосторожность не помешает. Порой, когда это требовалось, кто-либо из нашей охраны поднимал в воздух клинок, показывая, что мы принадлежим к семье вождя. После этого тот, кто караулил на склоне, трижды стрелял в воздух, приветствуя нас, приглашая на свою территорию и заверяя в своем добром к нам отношении.
Мы двигались вперед. Темнеть начало как раз к тому времени, как мы добрались до дружественных владений еще одного хана, у которого намеревались провести ночь. Назавтра после полудня мы должны были прибыть на место.
Этот хан был известен