подумать, что ветеран партии Геринг, «верный» фюреру Герман, переметнётся к врагам рейха. Таких людей лично я не знаю. Теперь Геринг арестован, фюрер исключил его из партии, но сохранил ему жизнь за былые заслуги перед страной. Благодаря рейхсмаршалу в небе Германии бесчинствуют вражеские лётчики. С вашим прилётом сюда фюрер связывает большие надежды. Я не преувеличиваю, Ханна! Фюрер сделал достойный выбор и назначил фон Грейма на место, которое занимал Геринг.
– Я всегда считала вас, доктор Геббельс, верным соратником фюрера, – сказала Ханна – И за это я благодарна вам!
– За что, Ханна?
– В трудные дни вы не бросили фюрера, а всей семьёй решили остаться рядом с ним. Не на словах, а на деле, я думаю, вот так проверяется преданность.
– Это наш выбор, Ханна! – сказал Геббельс. – Он показал фюреру, насколько мы верны ему. Некоторым легко кричать на трибунах «Хайль», но они не имеют в себе мужества пожертвовать собою ради нашей идеи.
В комнату вошла Магда. Прервав беседу, Геббельс подошёл к ней и бережно поддержал жену за локоть, и она с грустной улыбкой на лице подошла к Ханне. Поздороваться. Заглянувший в комнату Борман улыбнулся всем и помахал рукой. Прикрывая плотно дверь, он направился в свой кабинет.
– Фрау Юнге каждый день проявляет заботу о наших детях! – поделилась с Райч Магда. – Играет с ними, купает их – нам будет меньше забот. Не правда ли, Йозеф?
Ханна заметила на лице Магды выражение печали и грусти, но как женщина женщину спросила:
– Не страшно? Я могла бы помочь вывезти вашу семью из Берлина, будь на то ваша воля. Это реально сделать. Магда! Йозеф! Что же вы молчите? Или вы решите оставить всё как есть? Побеспокойтесь о детях. Они же не виноваты, они имеют право выжить.
– Да, дорогая Ханна! – в ответ произнесла Магда. – Так оно и есть! – Она скорбно уставилась на Ханну, отвела глаза. – Но мы родители, и всё давно за них решено. Своими словами ты меня не успокоишь, не уговоришь. Не одна ты это делаешь, но я верю собственному сердцу, только оно чувствует, что скоро всё для нас плохо закончится. Вот и сегодня уже с внешним миром прервалась телефонная и телеграфная связь. Ничего, увы, не изменишь и не исправишь. Поверь, Ханна, это именно то, что я хотела сказать тебе. Есть люди, не способные уничтожить себя! – в этих словах Магда выразила Ханне своё огорчение. – Им придётся жить без чести, как человеческим созданиям без души. Я только что была у фюрера. Он непоколебим в своём решении. Он останется в бункере до конца и не уедет в альпийский редут. Так же поступим и мы.
– А как же дети? – оторопела Ханна.
– Мы губим то, что любим! – дала ответ Магда. – Если Третий рейх не может дальше существовать, я не хочу дать своим детям пережить его. Они принадлежат Третьему рейху и фюреру, и если их обоих не станет, то и для них больше нет места. Но вы должны помочь мне. Я больше всего боюсь, что в последний момент у меня не хватит сил. Я благодарю Бога за то, что жива и могу убить своих детей, чтобы спасти их от зла,