что говорить? – не открывая глаз, спросила Ева, и добавила: – Я ничего не помню. До вскрика. Глупо, наверное, выглядела?
– Ничего, – произнес Аркадий Петрович, – нормально. Первый блин всегда комом.
– Аркадий Петрович, – открыла Ева глаза, подвинулась ближе к издателю и положила голову ему на плечо, – я ничего такого не разболтала?
– Ничего такого, – успокоил Аркадий Петрович, улыбнувшись.
– Честно-честно? – переспросила Ева.
– Честно-честно, – подтвердил Аркадий Петрович.
– Это хорошо, – прошептала девушка.
Она снова закрыла глаза, еще сильнее прижалась к плечу Аркадия Петровича, словно искала защиты. Издатель нежно погладил ее по волосам, потом обнял за плечи одной рукой.
– Так хорошо, – прошептала Ева. – Почему вы не мой папа?
Ответить Аркадий Петрович не успел, да и стоило ли?
Зазвонил телефон в сумочке Евы. Девушка взяла мобильный, приложила к уху.
– Да, Егор! – сказала она.
2
Егор Савинич – высокий атлет с перебитым носом и типично славянским лицом – выходил на крыльцо здания филологического факультета после последней практической в сопровождении друга, Николая Кулакевича, или, попросту, Колюни, прижимая телефон к уху. Он почти ничего не слышал из того, что говорила ему любимая девушка, из-за невообразимого шума и гама студенческой братии, вываливающейся из храма науки на улицу.
– Ничего не слышу! – пожаловался Егор Колюне, который прикуривал от зажженной спички неизменную сигарету без фильтра. – Что? – уже в мобильный спросил он. – Не слышу! Повтори, пожалуйста! У нас тут просто занятия закончились, поэтому очень шумно. Ты не передумала?… Вот что, давай я буду говорить, а ты слушать, хорошо? Я спросил, ты не передумала, насчет завтра? Мы собирались компанией за город, на природу? Колюня будет обязательно, без него никак, девчонки какие-то, сам не знаю еще какие, ну, парни наши из группы, ты их знаешь. Так договорились? Ты поедешь? Точно?… Отлично! Я тебе еще позвоню, ближе к ночи. Ну пока. Целую.
Егор отключил телефон и бросил его в спортивную сумку, перекинутую через плечо.
– Все в порядке, – сообщил другу. – Да не дыми ты на меня! – замахал руками, разгоняя сигаретный сизый дым.
– Я на тебя не дымлю, – прохрипел Колюня. – Это ветер.
– Где ты ветер увидел? – не сдавался Егор. – Ни один листок на дереве не шелохнулся еще ни разу!..
– Ну и что. Ветер же невидимый, – парировал Колюня, – поэтому мы его и не видим, но он есть, потому что я дымлю в одну сторону, а дым все равно поворачивает в твою. Сам по себе, согласись, он повернуть не может, потому что кто-то его по-любому поворачивает. И этот кто-то ветер, понял?
– Да иди ты! – отмахнулся Егор.
Колюня заразительно засмеялся. Егор тоже улыбнулся.
– Чё ты ржешь? – улыбаясь, все еще злился по-доброму Егор.
– А ты чё? – сквозь смех выдавил Колюня. – Повторюха-муха! – Он бы еще чего-нибудь сказанул такого, но как-то неудачно затянулся сигаретой