тебе, ты становишься страшной эгоисткой и начинаешь, сама того не замечая, заполнять время, да и жизнь своей подруги, собой – своими проблемами, слезами, соплями и истериками. Тебе кажется, что это единственно верный способ как-то облегчить собственные страдания. Тебе кажется, что у твоей-то подруги, в отличие от тебя, все в порядке, а потому ничего страшного не случится, если ты взвалишь на нее свои проблемы, если будешь звонить ей каждые четверть часа, оповещая ее о своих переживаниях, если и вовсе не поселишься у подруги – пережить это трудное время.
И все-таки любовник – это не признание в готовящемся убийстве. К тому же, скрывая от близкой подруги свое намерение разделаться (или избавиться, как вам будет угодно) с мужем, ты ее тем самым как бы спасаешь, избавляешь от возможности (или риска) быть привлеченной по делу об убийстве. Она в этом случае не сможет проходить по этому делу в качестве твоей сообщницы. В качестве свидетельницы, пожалуй, да. И ничего особенного в этом нет. Она всегда сможет подтвердить алиби на момент убийства и расскажет следователю о том, какие замечательные отношения были между мной и Гарашиным (уж на это у подруги хватит ума, тем более что она-то может предположить, что это ты укокошила собственного мужа, а потому ей, подруге, просто по штату положено покрывать тебя – кто знает, может, и она когда-нибудь отравит своего мужа, и в этом случае я смогу пригодиться ей так же, как и она мне сейчас).
Гарашин хочет любви. Он подходит ко мне, сытый, спокойный, смотрит на меня так, что я понимаю, чего он хочет, и покорная Саша, как овца, идущая на заклание, плетется за ним в спальню.
Алекс же, усевшись на подоконнике, смотрит ей вслед с презрением. Потом берет телефон и звонит Ванечке.
Осталось совсем недолго, недолго, недолго…»
3
13 декабря 20.. г.
Марк
Молодая женщина лежала на полу в кухне, в луже воды. Налицо были попытки вернуть ее к жизни. Кто-то, кто находился поблизости от нее незадолго до смерти, пытался заставить ее облегчить желудок, делал промывание. На столе стояла пустая банка с остатками воды, на полу – мокрые полотенца. Повсюду беспорядок, как бывает, когда человек в панике пытается что-то найти, как-то спасти умирающего. Но все оказалось бесполезным. Женщина была мертва.
Судмедэксперт, Борис Анджан, плотный красивый брюнет, осматривал труп.
– Что скажешь, Борис? – спросил Марк, так и не сумевший за долгие годы привыкнуть к смерти молодых женщин и всякий раз переживавший по этому поводу. – Отравление?
– Думаю, да. Но мне требуется сделать ряд анализов, чтобы выяснить, чем именно она была отравлена.
– Как ты думаешь, при беглом осмотре можно утверждать, что ее никто не заставлял принять этот яд? И – с чем она его приняла?
– Марк, всему свое время. Одно могу сказать – видимых следов насилия не наблюдается. Следов инъекций я тоже пока не заметил, хотя она же одета… Как видишь, все ее лицо в красных крапинках – это сосуды на коже полопались от рвоты… А