Вчерашний день! Каменные топоры и луки со стрелами! С буржуазией надо бороться ее собственными методами!
Он вскочил и заметался по комнате, он искрился энергией, как замкнувшая высоковольтная линия электропередачи.
– Народ – пролетариат, колхозное крестьянство и трудовое фермерство – прозябает в холоде и нищете. Пора позабыть старые распри. Деньги – вот адская машина революционера нашего времени! К чему брать с боем почту, телеграф и банки? К чему завоевывать газеты и телевидение? Их можно скупить!
Надо признать, некоторая логика в его словах была. Они возбудили во мне профессиональный интерес. Где, интересно, он собирается взять деньги на почту, телеграф и банки?
– Откуда взять деньги, спросите вы, – он будто прочел мои мысли. – Экспроприация экспроприаторов. Буржуазия сама должна передать нам орудия, которыми будет выкопана ее могила!
Еще интереснее. Моя любимая тема – экспроприация. Эх, если бы поконкретнее.
– Моисей Днепрогесович… – начал я.
– Не скромничайте. В узком кругу можете называть меня настоящим именем.
– Простите, а как?
– Вы шутите? Конечно, Лев Давидович. Фамилия моего отца, скромного колониста из Херсонской области, была Бронштейн. Позже я приобрел вторую – партийную – фамилию. В насмешку я позаимствовал ее у старшего надзирателя Одесской тюрьмы, куда в первый раз отправил меня ненавистный самодержавный режим. Я стал Львом Троцким!
– А-а-а, – несколько растерянно протянул я.
Вспомнилась пространная справка на Шлагбаума. «Приступообразная прогридиентная шизофрения. Паранойяльный синдром, выражающийся в бреде реформаторства. Отождествляет себя, как правило, с известными в прошлом политическими деятелями, всегда в оппозиции к режиму. Умеет заводить толпу и воздействовать на массы. Обладает ярко выраженными организаторскими способностями, порой готов на конструктивные действия ради реализации своих бредоподобных фантазий. Активен. Демократия и свобода слова – наиболее благоприятная среда для протекания его болезни и реализации болезненных устремлений».
– Мы победим. Рабочие массы, колхозное крестьянство и трудовое фермерство пробуждаются. Консолидируются под руководством маяков партии. Но враг не дремлет. Чтобы сохранить свое господство, он не останавливается ни перед чем. Тюрьмы, психиатрические лечебницы!.. Или просто убийства. Исчезают наши товарищи. Лучшие из нас!
– Как исчезают? – подался я вперед.
Эта тема интересовала меня теперь не меньше, чем экспроприация толстосумов.
– Как исчезают? Без сле-еда-а, – растягивая звуки, протянул Шлагбаум-Бронштейн-Троцкий.
– Кто исчез?
– Списки в секретных партийных архивах, – прошептал он.
– Кто же виновный?
– Буржуазные отродья, пьющие кровь из пролетариата, колхозного крестьянства и трудовых фермеров. Жизнь – борьба. Смерть нам не страшна, – он плюхнулся на стул, поднял кружку