имеет некоторое основание. Барина – внучка ученого, у которого хотят отнять сад, и ее муж не прочь устроить эту пакость. Но я расстрою его игру. Мое дело выбрать место для статуи…
– Твое? – перебил Дион. – Да, если никто посильнее тебя не вмешается в это дело. Я бы, пожалуй, отговорил дядю, но тут и кроме него замешаны разные лица. Царица сильна, но и приказаниями Иры нельзя пренебрегать, а она говорила мне сегодня утром, что у нее свои соображения насчет места для статуи.
– В таком случае, – воскликнул архитектор, – Филострат явился на сцену по твоей милости!
– По моей? – переспросил Дион с удивлением.
– Ну да, по твоей. Ты сам мне рассказывал, что Ира, подруга твоего детства, в последнее время одолела тебя шпионством, выслеживая каждый твой шаг. Ну, а затем… Ты усердный посетитель Барины, которая явно предпочитает тебя всем нам, что легко могло дойти до ушей Иры.
– У Аргуса[11] сотня, у ревности тысяча глаз, – перебил его друг, – а между тем, все, что меня привлекает в Барине, это возможность приятно провести час-другой вечером, в свободное время. Все равно. Предположим, что Ира слышала о предпочтении, оказываемом мне Бариной. Ира сама неравнодушна ко мне и потому подкупает Филострата. Подкупает для того, чтобы сделать гадость лицу, которое стоит между мной и ею, или старику, имеющему счастье или несчастье быть дедом ее соперницы. Нет, нет, это было бы слишком, слишком низко! И, поверь мне, если бы Ира хотела погубить Барину, то не стала бы действовать так гадко. Притом она не злая. А впрочем, пожалуй… Я ведь знаю о ней только то, что она пользуется любыми средствами, когда нужно чего-нибудь добиться для царицы, а еще, что с ней не соскучишься. Да, Ира, Ира… Мне нравится это имя. А все-таки я ее не люблю, она же любит только себя и еще больше свою госпожу, что немногие могут сказать о себе. Что для нее весь мир? Что значу я в сравнении с царицей, кумиром ее сердца? С тех пор как та уехала, она бродит словно покинутая Ариадна[12] или лань, отбившаяся от матки. Царица доверяет ей, как сестре, как дочери. Никто не знает, какую собственно роль играют во дворце Ира и Хармиона. Называются они служанками, на самом же деле они, скорей, подруги царицы. Уезжая и оставляя здесь Иру, – у нее была лихорадка, – Клеопатра поручила ей надзор за детьми, между прочим, и за такими, у которых уже пробивается борода: за «царем царей» Цезарионом, которого начальник дворца колотит скипетром за каждую провинность, и за Антиллом, забравшимся вчера к нашей приятельнице.
– Ведь это сам Антоний, его отец, познакомил их.
– Правда твоя, а Антилл познакомил с ней Цезариона. Это не нравится Ире, как и все, что может огорчить царицу. Так что Барина неприятна ей, во-первых, из-за Клеопатры, во-вторых, быть может, из-за меня. Итак, она устроит старику, деду Барины, каверзу, которую внучка примет близко к сердцу, и по своей избалованности и неосторожности не удержится от какой-нибудь глупости, за которую ее можно будет притянуть к ответу. Вряд ли Ира замышляет что-нибудь против