надеюсь сделать из него человека…
Глава четвертая
На войне как на войне
Цесаревич со своим штабом расположился в селе Павло, на шоссейной дороге из Систова в Трембеж.
Зажиточный болгарский крестьянин предложил великому князю весьма порядочную избу, но тот предпочел разбить возле нее свою кибитку и спать в ней: жара была невыносимая.
Накануне Александр Александрович выступил из Зимины вместе с главнокомандующим дядей Низи, а потом с братом Владимиром проделал верхом, без привала, под палящим солнцем утомительный путь в двадцать пять верст. В Павло он прибыл в сопровождении конвоя лейб-гвардии атаманского дивизиона.
Все болгарское население высыпало навстречу; турки бежали, бросив, по обыкновению, скарб и даже скотину. Женщины и девицы осыпали русских освободителей цветами, а духовенство отслужило в местной церквушке торжественный молебен.
Наследник едва дождался окончания церемонии. От сорокаградусной жары он чувствовал себя так, словно только что вышел из парной, а на спине под кителем ощущал некую огромную мокрую перину. Войдя в кибитку, Александр Александрович с огромным трудом стащил с себя прилипшее белье и кулем повалился в костюме Адама на походную постель.
– Какое еще счастье, – бормотал он, – что всем нам разрешили носить бороды и не бриться! Орудовать лезвием – и каждый Божий день – было бы сущей мукой!..
Он приказал денщику Карякину убрать подальше бритвы – до Петербурга! – и, завернувшись в простынку сел за очередное послание своей Минни, которой писал ежедневно:
«Обнимаю тебя, моя душка Минни, и благодарю Господа всею душою за то счастие, которое он послал в эти одиннадцать лет. Вспоминаю с радостию тот счастливый день 11 июня, в милом Фреденсборге, который решил нашу судьбу…»
Он бесконечно скучал по своей ненаглядной женушке – самому близкому и родному существу, делился с ней сомнениями и тревогами, рассказывал обо всем, что происходило на театре военных действий и что он должен был делать со своим Восточным отрядом. Предстояла непростая задача: всего с двумя корпусами – 12-м и 13-м, заняв позиции по речке Янтре, сковать семидесятипятитысячную группировку турок в четырехугольнике крепостей Рущук, Шумла, Варна, Силистрия, прикрыть действия передового отряда Гурко, а также воспрепятствовать возможному выходу противника на коммуникации всей Дунайской армии.
В эти первые дни после переправы через Дунай цесаревич полагал, что война закончится к осени и он очень скоро вернется к своей семье.
«Моя милая душка Минни, – продолжал Александр Александрович, – не грусти и не печалься и не забывай, что я не один в таком положении, а десятки тысяч нас, русских, покинувших свои семейства за честное, прямое и святое дело по воле Государя нашего и благословению Божьему. Господь да благословит нас всех, а ты молись за меня, и Господь, верно, не оставит нас, и молитвы твои и мои, если они будут от чистого сердца, помогут нам, я в том уверен, перенести спокойно нашу разлуку, и благословит наше свидание. Да поможет нам Бог.
Скажи