Вася вытолкнул на платформу Матроса, сам выскочил за ним и крикнул:
– Эй, погоди! Я согласен!
Глава четвёртая
Тёмная лошадка
Удивительная всё-таки станция Тарасовка.
Здесь есть всё, что и на других подмосковных станциях, – дачи, ёлочки, козы, колодцы, шлагбаумы, бочка с надписью «Русский квас». Но есть и кое-что такое, чего нигде не найдёшь.
У дороги под расписным навесом разместилась закусочная «Кооператор». Из-под навеса вываливает на улицу дым и кавказский запах жареного лука и мяса. Этот запах ползёт вдоль шоссе, зажигает блеск в глазах у случайных прохожих, подбирается к стадиону «Спартак». В дни футбольных матчей он будоражит болельщиков, и тогда над Тарасовкой стоит такой рёв и свист, какого, конечно, никогда не услышишь на других подмосковных станциях.
А запах, миновав стадион, ползёт дальше: мимо дач, ёлочек, коз, колодцев, мимо шлагбаумов и бочки с надписью «Русский квас».
Вася и Батон шли по шоссе как раз вслед за запахом. Батон нюхал запах с большим интересом.
– Люблю есть мясо, – толковал он, обняв Васю за плечи.
Матрос ненадолго отстал от них, покрутился возле закусочной, и неизвестно откуда во рту у него появился здоровенный кусок шашлыка.
– Толковый парень! – восхищённо сказал Батон. – Такой не пропадёт!
Довольно долго они шли по шоссе, и как только запах жареного мяса иссяк, Батон остановился.
– Сюда, – указал он на розовый дом сбоку от дороги.
Дом был обычный на вид – низенький, длинный, с облупленной штукатуркой. Единственно, что поражало, так это огромное количество телевизионных антенн на крыше.
Вася оставил Матроса на улице, вслед за Батоном поднялся на крыльцо, вошёл в полутёмную комнату, освещённую только бледным экраном телевизора. Окна были занавешены от солнца. При неверном мёртвом свете увидел Вася человека, и сразу сердце его ударило в уши с колокольным звоном.
– Нашёл лошадку? – хрипло спросил тот, полуобернувшись к двери.
– Ага, – весело ответил Батон, – приятель мой, вместе сидели. Васька Куролесов.
При этих словах человек вскочил со стула, щёлкнул выключателем, и в комнату рухнул свет.
Ослеплённо глядел Вася на знакомое лицо – корявое, рябое, то самое, на котором горох молотили.
– Кого ты привёл, собака! – закричал Рашпиль и дал Батону по зубам. – Лошадку! Тёмную лошадку!
Зубы батонские лязгнули, он зажмурил глаза и быстро залопотал:
– Я не виноват. Я не виноват.
В этот же момент Вася пригнулся и что есть силы боднул Рашпиля в живот.
Живот этот оказался твёрдым, как комод, и бодать его было всё равно что биться головой об стену.
Рашпиль махнул в воздухе своей короткой и толстой рукой, чтоб схватить Васю, но тот увернулся, прыгнул вправо и отчаянно боднул Батона.
У этого живот оказался слабым, как манная каша. От удара Батон подпрыгнул, и секунду казалось, что Вася поднял его на рога. Выкатив глаза, Батон повисел в воздухе и рухнул под телевизор.
– Всех перебью! – закричал неожиданно Вася